Предлагаем вашему вниманию короткие рассказы писателя Джангули Гвилавы, которые, как и наша жизнь, полны юмора и горечи, иронии и робкой надежды на торжество светлых сторон в человеке.
Рейтинг: 5 пользователей оценили эту статью Средняя оценка: 5.0
Отправлена: admin, в 06/03/2011, в категорию "Изобразительное искусство"
эта статья была просмотрена 65507 раз
Краткое содержание:

 
Предлагаем вашему вниманию короткие рассказы писателя Джангули Гвилавы, которые, как и наша жизнь, полны юмора и горечи, иронии и надежды на торжество светлых сторон в человеке.
Что же до фигуры автора, то... мудрецу, очевидно, мало сегодня быть только сочинителем – в миру его хватает и на то, чтобы, живя общественно, возглавлять, например, секцию прозы в Московском Союзе литераторов или вести полосу Сатиры @ Юмора в газете "Московский Комсомолец", грешить телевидением...
Правда, читатель вправе и не ведать обо всем этом. Зато у него сегодня есть возможность разделить с писателем плоды его зрелости...
 
 
 
 
«КАВКАЗЕЦ ЛИ Я?"
 
У каждого человека есть обязательно что-нибудь характерное. Я имею в виду не особые приметы, а то, что и без них сразу бросается в глаза. Например заходит француз, представляется и все окружающие сразу видят в нем галантного и неунывающего, хорошо зарабатывающего Бельмондо, Или заходи речь о болгарах, и невольно люди начинают улыбаться: ох, уж эти габровцы! Все ведь знают, что именно габровцы в целях экономии тепла в доме первыми начали обрезать хвосты котам и кошкам. Что же говорить об итальянцах! Само слово музыкально гипнотизирует, как пение Карузо, Марио Ланца и Беньямино Джильи. Окружающие блаженно закрывают глаза: о, бельканто, волшебное, несравненное бельканто! В общем, ни французу, ни болгарину, ни итальянцу не надо доказывать, кто есть кто!
А я вот думаю, попробовали бы они неделю, всего одну неделю побыть кавказцами, то – уверен - навсегда бы забыли, кто они и откуда родом. Кавказец должен уметь все, что может любой мужчина, и еще чуть-чуть, чего не может никто, кроме него. Если вы смотрели фильм «Мимино», то согласитесь, что это действительно так. Кто всегда галантен, горяч, весел и щедр? Кто произносит мудрые тосты, читает поэтические строки Расула Гамзатова и поет, если не как Марио дель Монако, то уже не хуже Челентано? Кто готов во имя братства
своей жизнью не считаться? Конечно,- настоящий кавказец! Только он!
Но, чтобы им стать, прежде всего надо родиться обязательно на Кавказе! Такое, понимаете ли, маленькое условие. Только здесь, под благословенным солнцем юга, под нежным воздействием ароматного и сочного, как персик, неповторимого воздуха, пол вечно манящим влиянием седых вершин Эльбруса и Казбека, под ласковым, ленивым ворчанием, простором Черного моря и под мудрым руководством наших глубокоуважаемых долгожителей выкристаллизовывается чистейший, как родниковая капля, и твердый, как булат, настоящий кавказский характер. С самого рождения, с первого произнесенного ребенком звука все близкие и дальние родственники, внимательные и чуткие соседи заботливо следят за развитием его голосовых связок, переживают, советуют. Вспоминают, как пели деды и прадеды, отыскивают древнейшие и новейшие рецепты постановки голоса и дыхания, спорят и редко приходят согласию, а тем временем ребенок растет, и в три года знает все народные песни Кавказа, хотя едва умеет говорить. С этих пор песня ведет его по жизнии, не давая унывать и помогая преодолевать все преграды и невзгоды. Вспоминаю, как любил повторятъ дядя Ираклий:
- Настоящий кавказец должен так хорошо петь, чтобы после него и соловей постыдился издавать свои жалкие звуки, чтобы даже у камня слеза потекла, если он поет грустную песню, чтобы даже горе засмеялось, если он поет весело! Вот, дорогой Авто.
И я старался изо всех сил, пел с утра до вечера. Следовал всем благожелательным советам, по пять минут задерживал дыхание и так же долго тянул высокую ноту, переходил на знаменитое многоголосье и снова солировал.
 
- Вай-вай, - восхищенно кивали головами соседи.- Какой трудолюбивый! Как он уважает старших! Настоящий кавказец растет!
Все шло хорошо. Но однажды вместо чистого, звонкого пения я издал жалкий хрип старой, умирающей вороны, Врачи сказали, что это естественный процесс, через который проходят все люди, даже кавказцы,
- Петь он, возможно, будет, но Карузо из него не получится - успокоили врачи моих родных.
Как расстроился папа! В мечтах он видел меня ведущим солистом Большого театра, которомурукоплещут Париж, Токио, Лондон и Рим, Мадрид и Ныо-Йорк. И во всех поездках он рядом со мной, скромно советует мне, делит со мной радости и трудности актерского бытия. Мечта рухнула. В сильном огорчении он махнул на меня рукой, сказав дедушке Серго:
- Занимайся сам, пожалуйста, со своим неудачным внуком! Может у тебя получится и ты сделаешь из него настоящего кавказца, а мне в глаза соседям смотреть стыдно!
Восьмидесятилетний дедушка Серго покачал головой и ответил папе:
Торопишься, сын мой! Солнце обжигает тех, кто слишком высоко залетает! Где это видано, чтобы ребенок пел, как какой-то Карузо? Сначала народного певца вырасти, там видно будет, кем ему дальше становиться! Ты вот уважаемый человек и хороший руководящий работник, а разве ты стал бы таким, если бы я тебя с детства учил горло свое надрывать, а не овец пасти и виноград подвязывать? Нет, и это говорю тебе я, твой отец!
И дедушка Серго занялся моим воспитанием. Два года он учил меня народным мудростям и умению выхаживать особые сорта винограда, при этом всегда повторяя:
- Ах, Авто, Авто! Ты даже не представляешь себе, как мудро все устроено в природе! Живи с нею в согласии, уважай ее, и она щедро вознаградит тебя за все твои труды и старания!
Очень уважал я дедушку Серго, во всем следовал его мудрым наставлениям, повторял за ним пословицы, поговорки и тосты на все случаи жизни.
- Молодец!-радостно повторял дедушка Серго.- У тебя хорошие задатки! Ты превзойдешь своего отца и прославишь род! На этот раз заветная мечта каждого кавказца: видеть своего сына большим человеком-сбудется! И это говорю я - человек, который много жил и много видел.
Однажды во время праздничного застолья дедушка Серго решил показать дорогим гостям мои уникальные способности по части провозглашения тостов. Он позвал меня, попросил тишины и сказал:
- Все мы, дорогие гости, знаем, что устами младенцев глаголет истина. Мы слушали с большим вниманием старших, давайте же послушаем и совсем юных! Что-то они нам скажут о жизни?
И все повернулись ко мне. Дедушка Серго положил мне руку на плечо:
- Не стесняйся, Авто! Говори, что думаешь!
Произнеси хороший тост! Видишь, как внимательно тебя все слушают!
Я посмотрел вокруг, смутился и, заикаясь, произнес первый попавшийся тост. Все почему-то нахмурились, а дедушка Серго сердито сказал:
- Ступай, Авто! Ты превзошел самого себя! Позже я узнал, что в волнении произнес другой тост, в котором тонко намекалось дорогим гостям, чтобы они забыли дорогу в этот добрый дом, двери которого всегда открыты, но не для таких людей, как они.
Дедушка Серго сильно на меня обиделся и, сославшись на состояние своего резко покачнувшегося здоровья, отказался от моего дальнейшего воспитания.
И тогда меня устроили в детский сад, в подготовительную группу, потому что подходила пора идти в школу. Здесь меня учили буквам и цифрам, только почему-то никогда не спрашивали, как обычно спрашивают детей. Например: «Гиви, скажи, пожалуйста, какая это буква? Молодец, ты сказал правильно! В школе отличником будешь!» Тогда я проявил самостоятельность, пришел домой и сказал:
Хватит детского сада! Мне там скучно! Я знаю песни Кавказа, пятьсот поговорок, пословиц и тостов на все случаи жизни! Я уже морально и духовно перерос детский сад!
Ты смотри, - удивились родные. - Говорит, как взрослый! Наверное, в нем наконец-то просыпается настоящий кавказец! Может еще не все потеряно?
Так в сердца моих дорогих родителей вошла новая надежда и согрела их.
В школе я учился легко. Меня почти не спрашивали, стоило мне поднять руку, как учителя тут же ставили пятерку в журнал. Десять лет промелькнуно, как один день.
На выпускном вечере директор школы, уважаемый Реваз Илларионович, вручая мне аттестат зрелости, сказал:
- Автандил, ты - уже         совсем          взрослый человек, - гордостъ школы! Иди вперед по светлой дopore жизни и не забывай все то, чему мы тебя в течение десяти лет учили! Я верю, что наши труды не пропадут даром! Желаю тебе высокого полета!
Он крепко пожал мне руку и смахнул со щеки директорскую слезу. И я понял, что он вспомнил тот факт, что я не стал певцом благодаря тому случаю с тостом. И все односельчане поняли это. Тогда я решил уехать в столицу, чтобы начать все снова.
В институт я не поступил по простой причине - там никто не спрашивал, сколько я знаю песен, пословиц и тостов родного Кавказа, а спросили, что мы с дедушкой Серго не проходили.
Устроился на завод. Присмотрелся и выбрал профессию токаря, освоил ее и через год пятый разряд получил. Товарищи по работе удивились:
- Молодец, Авто! Прямо как в цирке! Скоро директором завода станешь! Нами командовать будешь, тогда не забудь, кто учил тебя дела карьеру.
Хорошо - ответил я, -не забуду! Всех помнить буду и папу дорогого, и дедушку Серго, и дядю Ираклия, и Реваза Илларионовича, и вас, конечно!
Правильно поступишь! - серьезно произнес бригадир Давид Отарович. - Настоящие кавказцы никогда не забывают тех, кто им добро делает!
И мне дали направление на учебу за счет производства. Правда, и сам я основательно позанимался науками, чтобы не краснеть на экзаменах. Поступил в институт. Родным все, как есть, написал: и то, что знакомствами обзавелся, и то, что направление мне коллектив дал, и то, что связь с заводом поддерживаю, и то, что учусь хорошо.
Дорогие родные прислали мне большое поздравление от всего села. Особенно запомнились строчки о том, что в меня всегда верили и что я становлюсь настоящим кавказцем. Нет ничего приятнее, чем получать такие волнующие поздравления. Окрыленный радостью, я подошел к государственным экзаменам.
И тут меня ждало испытание. Впервые в жизни я влюбился. Девушку звали Светланой. Ах, какая она красавица! И какая гордая - настоящая неприступная крепость! Однажды мы бродили по городу. Был теплый весенний вечер. Цвела душистая сирень. Легкий ветерок кружил по бульварам и проспектам. Настроение нежное и спокойное. В этот вечер я решился сделать ей предложение. Купил цветы в цветочном магазине, преподнес их ей и сказал:
Дорогая Светлана, я прошу тебя ...
Но она не дала мне договорить. Бросила цветы на землю и со слезами на глазах повернулась ко мне:
- Как тебе не стыдно! Даришь мне купленные цветы! Разве так поступает настоящий кавказец? Где твоя гордость? Где твое мужское самолюбие? Поднимись В горы, нарви простых незабудок! Или опустоши городскую клумбу и пусть тебя милиционер оштрафует! Я пойму, что ты рисковал ради меня, и прошy тебя, не ухаживай больше за мной! Нет у тебя ни смелости, ни находчивости, ни обаяния! Только деньги!
Она оттолкнула меня и убежала.
Ниервые в жизни я пожалел, что родился на Кавказе. Как говорил дядя Ираклий: «Кавказец должен уметь все, что умеет другой мужчина, и еще чуть-чуть больше, чего не может никто, кроме него. Трудно, очень трудно быть настоящим кавказцем. Но не быть им кавказцу гораздо труднее.
 
 
ОТПУСК, МОРЕ И РОДСТВЕННИКИ
 
После окончания университета Автандила Саканделидзе распределили в столицу.
В отделе коллеги к нему быстро привыкли, приняли и стали ласково называть «Сако». Автандил нравились уютные столичные переулки, нравилось
во время работы слушать рассуждения состоянии нашего футбола в высшей лиге
и сборной; нравилось в часы пик слушать в транспорте речь уставших пассажиров-ему, короче говоря, здесь все было по душе. Он привык к непривычном
ритму большого города.
Но с наступлением лета менялось многое. В отделе становилось жарко и напряженно. Сотрудники готовились к отпуску. Все вспоминали номера телефонов друзей и знакомых, способных достать путевки на юг.
Сако же спокойно сидел на отведенном ему месте, но спокойствие это было внешнее, он нервничал, улавливая завистливые взгляды своих коллег. У него, ясное дело, вся родня на юге живет, у моря, и, стало быть, с путевками проблем нет. Такому счастливчику любой позавидует.
Автандил понимал своих новых товарищей. Возвращаясь домой, он залезал под горячий душ плескаясь в хлористой воде, блаженно улыбался. О думал о том, что скоро отпуск, все заботы городские останутся здесь, а он будет купаться в настоящей соленой воде, загорать, слушать крики чаек и читать отложенные специально на отпуск литературные новинки года.
Когда до отпуска оставалось две недели, Автандил доставал с антресолей письма, полученные с юга за год, перечитывал их заново, делая на отдельном листке выписки с просьбами и намеками. После этого он и жена Светлана начинали подготовку к отъезду. Она посещала универсальные и детские магазины, он доставал запчасти к автомобилям, труднее всего было с зарубежными марками.
...Утром солнце вставало рано, а он просыпался гораздо позже. Его будила мать:
- Сынок, пора вставать. Скоро обед, а ты еще не завтракал. Все на столе. Сейчас сорву персиков, достану арбуз из колодца. Ну, вставай же!
Автандил завтракал - надо ли говорить - с удовольствием, слушал ласково бормочущее совсем рядом море и радовался жизни, жене, отпуску, маме, морю и всему окружающему его. Потом брал полотенце и, сделав несколько шагов по направлению к морю, слышал голос матери:
Куда ты, сынок?
- На море, мамочка! Сообщили-температура воздуха в тени-32-37, воды у берегов-23-26 I градусов. Для купания подходящая минута.
- Как это «на море»?! Хочешь нашего всеми уважаемого деда обидеть?
- Почему обидеть? Мы ему привезли хорошие подарки, вечером заглянем.
- Вечером?! Да что соседи скажут? Пойдут слухи-мол, приехал из столицы, а к дедушке не зашел. Скажут, окончил университет и зазнался, к традициям отцов потерял уважение.
Автандил видит, что с точки зрения традиций мать права, идет к деду, благо, тот живет от его дома в ста шагах. Автандил надеется освободиться скоро ...
И, действительно, в полночь в прекрасном раположении духа он идет домой. Портит настроение лишь легкий шум невидимого моря. Шум этот напоипает о не достигнутой пока цели приезда.
Следуюшим утром, мучаясь от головной боли, он узнает, что в доме дяди Григория его давно ждут, но неудобно получается: все готово, стол на двести человек накрыт, а он еще спит. Нехорошо.
Светлана с Автандилом идут в гости к дяде. Ночью, возвращаясь домой, Автандил объясняется в лиобви жене. Даже после застолья он соображает, что таким образом можно заглушить шепот и дыхание моря ...
Утром жена молча протягивает ему бутылку «Боржоми» и записку с приглашением к дяде Теймури...
Однако любым мукам приходит конец, и вот уже радостный Автандил сообщает матери:
- Завтра уезжаем. Отпуск кончается.
- Сыночек мой! Ты хочешь меня перед всем народом опозорить?! Ты ведь даже не всех родственников навестил! Я уж не говорю о друзьях и знакомых...
Но у меня отпуск кончается. Пора на работу!
- А больничный? Дней на десять. Успеешь обойти всех.
Когда через полмесяца Автандил появляется в отделе с больничным листом в руках, с бледным, болезненным лицом, сотрудники сочувствуют ему, а он с завистью и тоской глядит на загорелые, здоровые лица коллег и думает: «Хорошо, что отпуск кончился. На следующее лето поеду куда-нибудь по путевке. Как все».
 
 
 
 
 
 
Л. Новоженову
 
ДВА ДРУГА
 
- Эй, Ермиле! Ермиле, дорогой, куда ты пропал? С утра только о тебе думал! Выходи скорее, нарды давно приготовлены! И я на месте! Ер-ми-ле-э!
Сосед Валико подкатывает на велосипеде к Ермиле с нардами под мышкой. Он так шумит Ермиле не выдерживает, поднимает руки изображает предельное неудовольствие, встает кресла и подходит к окну:
- Валико! Ты же умный человек! Что ты кричишь на весь город! Люди работают, а ты им мешаешь! Сапожник Нукри ругается потому, что когда ты кричишь на всю улицу, у него кожа сворачиваться начинает от твоего противного голоса! А тетушка Сулико в тот раз чуть сознание не потеряла, думала, что пожар случился! Ты же, кроме игры, ничего другого знать не хочешь! Едва научился переставлять фишки, а уже никому покоя от тебя нет, как от этого Фишера! Никому не даешь спокойно посидеть, подумать! Тут голова крутом вай-вай, что в мире творится?! А ты в нарды! отпустил, а ум совсем укоротил! Да, Валико, сознательность твою поднимать надо, как когда-то казахстанскую целину поднимали!
- Как много говоришь! -широко расплылся улыбке Валико.- Ты, наверное, вчера на ужин зажарил своего драгоценного единственного боевого петуха, которому по душе соседские кудахточки, а сегодня утром проснулся от оглушительного звона Л. будильника, поэтому ударился в философию? Вот и голова кругом у тебя идет?!
Ермиле развел руками:
- Кацо, дорогой, зачем стараешься быть умнее столетнего столетнего дедушки Васо? От твоих слов у меня сердце останавливается! И петуха моего не обижай, его на всех хохлаток хватит, потому что он настоящий мужчина, хотя и в нарды не играет!
Валико перестал улыбаться:
- Не ожидал я от тебя, Ермиле, что ты меня со своим петухом сравнивать начнешь! Как-никак я не ощипанная курица, в которой одни жилы остались, потому что она по всем дворам бегает и отовсюду ее гонят.
Ермиле махнул рукой:
- Вах! Вечно ты в крайности бросаешься! Я просто хотел сказать, что сегодня мне не до тебя! Обдумываю одно важное дело! Считаю всякие варианты...
- Ха-ха! - снова засмеялся Валико. Считаешь варианты? Ты что, в бухгалтерию устраиваешься, экономию изучаешь? Не советую! Говорю тебе как друг, как сосед, как вечный соперник по нардам, в конце концов! Не твое это дело! С ума сойти можно! Бухгалтер как альпинист! Не рассчитал, сорвался и – все! Пропал человек! Зачем такую ответственность на себя берешь? Что, тебе должность сторожа уже не по душе, да?
Ермиле не выдерживает и тоже кричит на всю улицу:
- Что ты понимаешь?! Пристал к человеку, как винный запах после недельного пьянства! Бухгалтерия?! Альпинизм?! Экономия?! Еще что скажешь? Чем удивишь? Сторожем я работаю и весь свой век работать буду! Только меня кое-что в мире тоже интересует! Воды, например, скоро хватать не будет, пустыни наступают! Леса погибают! Озера и реки сохнут! Вот я и прикидываю варианты, как нам решить эту проблему с водой! Не с луны же ее доставлять, а?
Валико с удивлением смотрит на Ермиле, потом садится на велосипед:
- Извини, дорогой! Я не знал, что ты занят таким важным делом! С утра встал, думал, давно Ермиле не видел, как он там живет, работает? Все ли хорошо со здоровьем? Посидим за нардами, поговорим, вспомним времена молодости, выпьем по маленькому бокальчику вина, мы ведь старые люди , нам много не надо! А ты, оказывается, мировые проблемы решаешь, заботу о человечестве проявляешь! Пойду-ка я тоже, почитаю газету, выберу проблему и стану думать, как ее решить!
Валико почти трогается на велосипеде, но его останавливает Ермиле:
- Э, подожди! Раз приехал, то нехорошо сразу уезжать, ничего не сказав! Давай, заходи в ДОМ, расставляй нарды, посидим, поговорим! Сначала обсудим мою мировую проблему, пока у тебя нет своей, а завтра я к тебе приду - о твоей говорить будем! Найдем правильный выход и прямо в ООН напишем! Заходи, дорогой, заходи! И всегда помни, что одна голова хорошо, а две лучше!
Ермиле и Валико садятся играть в нарды. Побежденный хозяин предлагает соседу мировую:
- Слушай, ты хочешь, чтобы я традицией предков пожертвовал? Гость в доме-самый дорогой человек и должен быть всем доволен. Поэтому ты выиграл, а не я. Гостю надо угождать. Вот что я хотел отметить.
Застолье затягивается допоздна, и когда Валико укрощает велосипед с помощью Ермиле, вокруг все крутится.
Крутятся колеса. Земля кружится, и голова идет кругом. У Валико на душе весело, радостно, он думает: «Хорошо, что все круглое. Поэтому всегда возвращаешься туда, откуда начал свой путь.
Голова круглая и земля круглая. И все мы родственники и должны уважать друг друга. Это самое важное».
 
НАМЕКИ
 
Жить в столице прекрасно. А иметь родственников на берегу Черного моря -выгодное удовольствие. Зимой катаешься на лыжах, летом же на юге перепроверяешь закон Архимеда на собственном опыте, погружая свое уставшее тело в морскую воду.
Между лу этими оздоровительными мгновениями отдыха занимаешься определенным полезным трудом общественного значения.
Море, должен сказать, даром не дается и в течение всего трудового времени идут звонки с юга от родственников с разными мелкими и крупными просьбами. Знают, что до масштабных просьб Автандил еще не дорос в должности.
Звонки становятся особенно интенсивными в конце весны и начале лета. Однажды раздался звонок дорогого дяди Ираклия с просьбой: «Слушай, милый племянник, скоро у моей внучки день рождения! Пять лет исполняется, сам понимаешь, большой праздник! Постарайся подарить ей ходящую, говорящую куклу, и чтобы глаза закрывала, когда ее спать укладывают! И передай с проводником Илией! Мы здесь встретим!»
Ох, и дядя у Автандила! Он там встретит!
А Автандил такую куклу что-то не встречал.
Они там думают, что в столице все есть, а чего нет – все равно достать можно! На то ты и кавказец!
Пробегал он день. Два.
Нет куклы такой. Начал интенсивнее бегать. Сроки поджимают. Тогда стал он звонить друзьям и знакомым.
- Не встречали,-говорит, куклу говорящую, как Мальвина? Очень нужно!
- Хорошо. Если нужно... какой разговор, дорогой!
Достали!
Плюгавенькая такая оказалась, один глаз не закрывается, второй наполовину приоткрыт, издает жалобные звуки. Конечно, кукла не фонтан, но зато импортная.
Добежал Автандил до вокзала, как раз к отходу поезда. Вручил проводнику Илии коробку с куклой и спрятал глаза от стыда, потому что тот хотел открыть коробку и посмотреть на содержимое, тут сигнал к отправлению дали.
Успокоился Автандил. Начал готовиться к отпуску. Тут звонок от дяди: «Дорогой, племянничек! Ты в отпуск собираешься? Вот я хочу тебя обрадовать: недавно ванну глубокую приобрел, как раз для тебя! Так что собирайся скорее – первым откроешь ванный сезон. Автандил задумался. «Что бы это значило?»
- Да что там, дядюшка! Мелочи все это! стоит беспокоиться, открывайте сезон без меня! не обижусь. Если что надо-звоните! Чем могу ...
- Дорогой, засмеялся в трубке ДЯДЯ,-если не хочешь в ванной с «Шампанским» искупаться, это твое личное дело! Но ты мне скажи, зачем вместо куклы, которую я просил, прислал какую-то ощипанную курицу! Она все время подмигивает, кудахчет, как-будто нестись собирается, и передними лапками двигает безостановочно, словно в очереди всех расталкивает! Внучка сначала испугалась, а теперь ничего, привыкла, воспитывает ее целыми днями, только разве можно заморскую курицу воспитать?
Юморной народ на юге!
Что ни случай, то шутка.
Если не шутка, то мудрый тост.
Вспомнил Автандил, что дядя у него большой охотник до иносказаний! Подумал и понял, что дядя Ираклий намекает на то, чтобы ему племянник книгу, Бенджамина Спока достал и выслал. Недаром он как бы мимоходом о воспитании говорил!
Емy нужен Бенджамин Спок, чтобы воспитать внучку на научной основе.
Автандилу нужен хороший летний отдых! Море. Солнце. Пьянящий запах магнолий. Свежий ветер и фруктовый сад, под деревьями которого можно лежать спокойно в ожидании постоянно падающих груш, персиков, яблок и не бояться при этом открыть закон Ньютона.
Поэтому он бросает все дела и бежит доставать книгу Бенджамина Спока. Два экземпляра. На Всякий случай, вдруг дядя Григорий тоже захочет внука по науке воспитывать!
Вскоре после этого позвонила тетя и сообщила Автандилу: «Вай, что случилось! Дядю с сердцем в больницу положили!»
Автандил говорит ей:
- Тетя Тамрико, успокойся! Ведь с сердцем положили, а не без него – значит, все хорошо будет! Посмотрят, увидят, что сердце на месте и отпустят!
Негодник, как ты можешь так шутить! Дядя твой от этого научного воспитания в больницу попал, а ты вместо того, чтобы чемодан собирать и быстро сюда ехать, целый час со мной разговариваешь!
Автандил бросил все дела.Взял отпуск. Срочно выехал по телеграмме.
Приехал. Дядя встретил его на вокзале с большим бурдюком вина.
Автандил понял, что отпуск ожидается активный.
 
Смешно вспомнить
 
И теперь еще у нас в Абхазии, нет-нет, да кое-кто удивится, как это Автандил в университет поступил! Правда, в школе он хорошо учился, но многие учились не хуже! Он отличником не был и даже иногда получал средние и нижесредние оценки, хотя теперь уже этого никто не помнит. Но теперь каждый скажет, что Автандил был достойным применением для подражания! Почему? Потому, что он учится в Московском государственном университете, а многие, кто хорошо учился в школе, не то что в университет, даже в какой-нибудь техникум - и то не попали!
И как все неожиданно получилось!
Окончил Автандил десять классов и оказалось, что за последний год он сильно вытянулся, из всех своих старых одежд вырос. В горах у нас, сами знаете, снабжение вертолетное, как в фильме «Мимино» показывали. Часто погода подводит, бывает, что летчик себя неважно чувствует, или продавец Нодар спустился в долину, на свадьбу, а подняться назад сил не хватает, или просто привезут такой ассортимент товаров, что из него пыль сорокалетней давности летит. Они там, внизу, наверное, думают, что если мы ближе всех к солнцу живем, то можем ходить раздетыми! А молодежь - она везде молодежь! И в долине, и в горах, и в городе, и в селе, даже на берегу моря в пляжном костюме она хочет быть одетой по последней моде! И это совершенно правильно! Потому что когда тебе далеко за сорок, ты уже перестаешь придавать значение, в каких штанах по улицам ходишь - все равно на тебя никто внимания не обращает.
Другое дело, когда тебе семнадцать! Весь мир открыт перед тобой и сияет всеми цветами радуги! И не безразлично, в чем ты идешь ему навстречу!
Поэтому собрался семейный совет семьи Саканделидзе решать вопрос - как быть? Сидели целые сутки, говорили, спорили и, наконец, уважаемый дедушка Валико сказал:
- Пусть едет в Москву! Там все есть! Оденется и на людей посмотрит! Если выходить в жизнь, лучше всего на самой красивой и большой станции!
Все согласились с мудрым словом дедушки Валико и начали собирать Автандила к отъезду. Целый месяц собирали, приходили, советовали, как поступить в том или ином случае.
Руководил сборами его дядя Григор, который в день Победы был в Москве. С оружием в руках он прошел по Красной площади на параде Победы! Много запомнилось в тот день дяде Григории и полюбил он Москву с тех пор по-особому близкой и нежной любовью!
- Ты, Авто,-говорил дядя Григор, - не волнуйся, если чего не знаешь, спрашивай у людей! Тебе покажут и расскажут, как нужно найти улицу и дом, чтобы не заблудиться! Помню я, там на Красной площади есть одно из самых больших и светлых зданий - в нем находится главный магазин в Москве! Спроси про самый большой и многолюдный дом и тебе покажут этот магазин! Только ты не говори, что в магазин собрался, а то смеяться будут, скажут, что ближе магазина не нашлось?
Правда, раньше всех с Автандилом дедушка Валико поговорил, а когда спросили Автандила, о чем они долго шептались с дедушкой, он ответил:
- Секрет! Дедушка Валика мне свое напутственное слово сказал и пожелал счастья и удачи на дорогу!
Потом Автандил рассказывал, что он сделал все, как ему говорил дядя Григор. Спросил у людей, где находится в Москве самое большое, красивое и многолюдное здание, и ему показали. Только это почему-то университет оказался. Подошел, посмотрел что к чему, прочитал объявление на дверях о том, что производят набор студентов, а многородним предоставлятся общежитие и подумал: «Пока я буду ходить по магазинам, надо же где-то жить, а тут общежитие предоставляют - все экономия! Пойду, сдам документы в приемную комиссию, хорошо, что мне дедушка Валик посоветовал их с собой прихватить и получу справку, чтобы мне общежитие предоставили».
В общежитии все ходят, учебники зубрят, даты учат, формулы пишут, задачи решают!
Стыдно стало ему бездельничать, попросил учебники и тоже, как все, начал по ночам заниматься. Память он свою натренировал, еще когда с дедушкой Серго песни народные разучивал. «Ладно, – думал он, - немного позанимаюсь, похожу на экзамены, для видимости, а там опять по магазинам начну бегать!»
На зкзаменах все пятерки получил, потому что, с одной стороны, память у него хорошая, а с другой - по нему сразу видно, что недавно с гор спустился и еще не успел переодеться во все городское.
Это теперь Автандил знает, где ГУМ, ЦУМ и с университетом не перепутает, а тогда ...
Cмешно вспомнить! Поэтому и вспоминается!
 
ПРЕДСКАЗАНИЕ
 
Автандил был из тех, кого всезнающие старушки называют «сердешными». Он и правда всегда помогал женщинам донести тяжелые сумки до дома, водил через улицу пожилых людей, уступал им место в городском транспорте, подробно объяснял приезжим, как проехать и пройти по Москве до интересующего их объекта.
Как-то раз Автандил возвращался домой с работы. Смотрит, на проезжей части прыгает черный ворон, а взлететь никак не может. Подошел он поближе к вещей птице и видит, что одно крыло у нее перебито. Расчувствовался Автандил: «Кто же это тебя, вещая, покалечил? Кто же так варварски отнесся твоему легендарному прошлому?» Сжалился он над вороном, взял на руки, отогрел. «Принесу домой,подумал Автандил, - приручу! И будем мы ним вместе в моей холостяцкой квартире! А там и невеста Светлана с ним познакомится, привыкнет, станем мы жить-поживать да добра наживать, как сказках говорится». Ворон сначала вроде воспротивился, но потом смирился, притих и проникся к Автандилу доверием. Зажило у ворона крыло и почувстововал он себя у Автандила полным хозяином. И знаете, начал таланты свои демонстрировать, вроде не говорит человеческим голосом, а все понимает, что говорит. Встает утром Автандил, а ворон тапочки несет и до ванной провожает. Выйдет Автандил из ванной - ворон сидит, перышки чистит, показывает, мол, я тоже по утрам себя в порядок привожу. Или вот, например, собаки. Они плохого человека от хорошего завсегда отличить могут и облаят его, будь здоров! Ворон еще больше способностей к этому продемонстрировал. Приходит к Автандилу знакомый Феликс в новой фетровой шляпе и начинает рассуждения о том, как все в жизни скверно, что нет ни правды, ни справедливости, а про то, что сам - первый бездельник, ни слова не говорит. Ворон слушал, слушал, потом подлетел к вешалке, снял с нее новую шляпу Феликса и в окно ее выбросил. Феликса как ветром сдуло, а ворон ходит себе, важничает и вроде как ухмыляется, мол, я его сразу раскусил. Плохие люди стали остерегаться приходить к Автандилу, ведь и плохому человеку хочется выглядеть хорошим. Одно дело, когда человек тебе говорит, что ты плохой, ему всегда можно ответить: «Сам такой!» И все нормально, поговорили по душам! А птице что скажешь, тем более ворону, который в споры не вступает, а только ухмыляется? Ничего!
Хорошие люди стали приходить, а это всегда радость и счастье. Совсем неразлучным стал Автандил со своим вещим вороном, даже на работу прихватывает его с собой.
Недавно повышение получил. Все руководство предприятия стало уважать ворона.
Решил Автандил познакомить со своим крылатым другом свою невесту Светлану. Пригласил ее к себе, цветы подарил, расцеловал и ворона ей представил. Взяла она ворона в руки, приласкала:
Птичка ты моя, умная! Все знаешь, все понимаешь! Жаль только, что сказать ничего не можешь! А то вот рассказал бы мне, соглашаться мне на предложение нашего Автандилчика или подождать, пока он хорошим человеком станет?
Сжался ворон при этих словах, потом расправился, поднял гордо голову, раскрыл крылья и вылететел в окно. Как его ни искали и Автандил и Светляна, как ни звали, он так и не вернулся.
Задумался Автандил.
Почувствовала Светлана, что ворон предсказал ей разлуку со своим женихом и грустно ей стало. Не выдержала она молчания и заговорила:
- Знаю я, что ворон - птица вещая! И что плохих людей чувствует, но, может быть, на этот раз птица ошиблась? Ведь и самые мудры ошибаются! Поверь, я буду тебе хорошей женой!
Подумал, подумал Автандил и согласился! терять же сразу двух близких ему существ в большом и противоречивом мире.
Светлана сделала все для того, чтобы он пожалел никогда о своем выборе.
Автандил жил счастливо, но иногда он всматривался в высокое небо и с грустью думал:
«Где ты, птица вещая? Кому теперь приносишь
счастье?»
 
РАЗГОВОРЫ, РАЗГОВОРЫ...
 
Автандил в газете прочитал занимательное сообщение одного из зарубежных институтов по изучению общественного мнения: «Какие браки самые прочные и счастливые?» и удивился. Счастливыми браками оказались те, в которых супруги почти не разговаривают друг с другом. Один ковбой прожил с женой без развода шестьдесят лет! Когда его спросипи, как ему удалось это сделать, он ответил: «Видите ли, за шестьдесят лет мы не сказали друг другу и двадцати слов». Но вот супруга Автандила этого не знает и сопротивляется общественному мнению. Чуть что, давай к нему с разными вопросами, на то она законная жена.
Нет! Наши женщины без разговоров не могут.
Надо учиться разговаривать.
Сидит Автандил, смотрит телевизор. Жена сзади, как тень, мелькает. Не поворачиваясь, говорит ей:
- Света, а Света! Устала, поди? Присядь, «телек» посмотри! Хоть и смотреть нечего, а все ж разнообразие!
Удивилась она. Посмотрела на мужа по-особенному, словно впервые от него человеческую речь услышала. Так рядом и села.
Помолчали они. В экран поглазели - мрак полнейший.
Глянь-ка, погода испортилась! Все лето - дождь, и не позагорали даже! А дикторша, смотри, загорелая, словно из Майями вернулась! - сказал Автандил.
- Так у них связи! А у нас что? Ни возможностей! Сиди тут и пялься на их загорелые лица! Просто жуть!
Что «жуть»? Погода на улице? Или то, что по «телеку» пятый раз одно и то же кино показывают - человеческую нервную систему на прочность проверяют?
Хорошо беседа завязалась.
- Светлана, я слышал, что вчера твоя сменщица Ленок весь вечер рассказывала, как с мужем спорила, что у Леонтьева парик! А ты как полагаешь, парик или пет? Посмотришь на него, ну чисто женщина по бульвару дефилирует!
- Что ты словами-то бросаешься! Де-фи-ли-рует?! Что он тебе, дефективный какой, что ли? Пристали к человеку-попеть не дают! То к волосам, то к голосу, то к походке у них претензии, а о том, что он душу выворачивает, ни слова! Обидно даже!
- Света, милая! Уж так много душ на эстраде появилось, что им тесно стало, на экран захотелось!
- Ничего ты не понимаешь! Взять хоть тебя, хоть Вадика, мужа Леночки, что с вас возьмешь? Ни голоса, ни виду, ни перспективы! А критиковать кого, так они первые!
- Ну, это ты слишком! Что мы, не работаем?
Надо и по две смены, и без выходных вкалываем, а поработал бы Леонтьев у станка, то не запел бы тонким голосом, не станцевал бы «краковяк» на сцене и по веревке под купол цирка не полез бы, потому как от усталости у него все тело бы дрожало и не в песню, а в «бай-бай» просилось.
Голос ее начал набирать высоту:
Конечно, у тебя что не артист-так бездельник! А сам недавно «Яллой» восхищался! «Тремя колодцами»! А? Говорил, как здорово поют?!
- Говорил! Так я имел в виду то, что поют о пустыне, а по ним не видно, чтобы они от жажды умирали! Смеются! Как в цветущем оазисе!
- Вот! И опять ты с критикой! Не надоело? На себя посмотри, ведь как есть - дистрофик малоразвитый, а туда же! Критиковать! В «Ялле» все ребята один к одному, усатые, высокие, симпатичные! Не то, что некоторые!
- Ну, это слишком! Что же ты с дистрофиком десятый год живешь?
- Не живу, а умираю со смеху от стонов и рассуждений!
- Интересно получается! А от чьих харчей я дошел до такого состояния? Ты же в кулинарии не бум-бум!
- Даже так? Хорошо! С этого дня я больше ни к чему не притронусь, объявляю забастовку! Готовь себе сам, а я у мамы питаться буду, посмотрим, что ты через неделю запоешь!
- Вот-вот! Она о тебе не зря говорила, что ты в душе-аристократка, к труду неприспособленная, что тебя надо оградить от кухни и стирки! Намекала, что все должен делать я, как настоящий мужчина!
Ты маму не трогай! Что она тебе плохого сделала? Грубиян, хам! Завтра же подам на развод! Хватит, надоело слушать твои пошлости! Ухожу к маме!
Хлопает входная дверь. На экране телевизора мигают слова: «Внимание! Не забудьте выключить телевизор!» Автандил выключает, садится, думает: «Вот и поговорили! Нет, все-таки, прав, наверное, старый ковбой! Чем меньше говоришь, тем лучше!»
Впрочем, до серебряной свадьбы, хоть и разводятся каждый день уже в течение десяти лет, пожалуй, дотянут. А там до золотой-рукой подать!
 
Сложности Автандила
 
Все началось с пустяка.
Однажды Автандил по рассеяности прихватил с собой зонтик. День, как обещали по радио и телевизору, предстоял исключительно солнечный. Он и был солнечным с утра, а к обеду налетел ветер и пригнал черные тучи. Хлынул неукротимый дождь. Автандил как раз щел по улице с обеденного перерыва, раскрыл зонтик и, как ни в чем ни бывало, отмерил еще триста шагов до института. Другие прятались кто куда мог, а он спокойно и без опоздания приступил к работе, тем самым сохраняя свою нервную энергию в нерастраченном виде.
«И все так просто и гениально! - думал он, сидя за своим рабочим столом, после того, как руководство института совместно с парткомом и профкомом провело перепись опоздавших с обеда. Удивительно, как все элементарно получается! По рассеянности прихватил зонтик, а тут дождь! А все вокруг удивляются, какой предусмотрительный! И руководство довольно! Можно использовать благоприятный факт и докторскую диссертацию подготовить! А вся истина в том, что этот метод известен каждому среднему школьнику, всем доступен и в осуществлении не требует никаких затрат! Обычный метод от обратного! Говорят: будет солнце-бери зонт! Твердят: бегай! Значит, ходи пешком! И все наоборот! Вот истина и соль! Как же я раньше до этого не додумался?»
С этого дня Автандил начал жить методом от обратного, и сразу всем бросилось в глаза его расцветающее здоровье. Многие ведь от чего страдают и сохнут? Правильно-от нервного напряжения, с одной стороны, и от простоты душевной-с другой. Слушают прогноз погоды и верят ему, а потом нервничают и ругают Гидрометцентр на чем свет стоит. А если методом от обратного, то ругать некого и всегда в точечку! Нервы в полном порядке и аппетит сохраняется! Лифт не работает-люди возмущаются, звонят, требуют, отравляют друг другу жизнь. Автандил не звонит, не ругается, не требует потому, что живет методом от обратного и знает: если плохо, то не делай себе еще хуже. Жена Светлана удивляется:
- Авто, ты совершенно неузнаваем! Что с тобой случилось? Ты здоров?
- Здоров, дорогая, как никогда! И настроение прекрасное!
- Авто, не скрывай, ты что, повышение получить собираешься? - спрашивает Оганес Андроникович.
- Нет, просто чувствую себя удивительно хорошо, потому и радуюсь!
Соседи прохода не дают:
- Автандил Георгиевич, вы что, большую премию получили? Очередь на машину подошла? Стали наследником техасского мультимиллионера? Вам выпал выиграш в спорлото?
Прямо скажем, однообразные вопросы задают люди! Без воображения! Никто даже предположить не может, что человек по системе живет. И, заметьте, не по заимствованной, а по своей, разработанной по собственным принципам с учетом индивидуальных особенностей. Аэробикой не занимается и дыхание все равно насыщенное. Потому, что не испытывает нервного напряжения. Отсюда прибавка в весе на десять килограммов за полгода! Сотрудники и товарищи по работе просто завистью исходят:
- Автандил Георгиевич, поделитесь опытом!
Мы ведь вас не узнаем! Цветущий вид, настроение прекрасное, начальство к вам благоволит и даже «добро» дало на подготовку докторской диссертации!
- Хорошо, хорошо! Поделюсь секретом, но еще немного понаслаждаюсь в одиночку! Кстати, тема моей будущей диссертации будет как раз по существу вопроса, тогда и узнаете. Пока идет эксперимент.
Жизнь становилась день ото дня все радостнее.
Улыбка не сходила с лица Автандила.
Жена Светлана не выдержала:
- Если ты такой счастливый, то у тебя не испортится настроение от того, что ты про ведешь часа два в очереди за молодой картошкой! Бери сумку, иди в магазин и там улыбайся сколько хочешь, а я на тебя потом, после магазина посмотрю!
Автандил поднялся с дивана, выключил телевизор, взял сумку и пешком спустился с десятого этажа. В магазине была очередь. Люди возмущались медленной работой продавца, перебоями в снабжении, очередями и теми, кто пытается взять без очереди. Автандил стоял и улыбался. Через час картошка кончилась, и Автандил, чтобы не идти с пустыми руками домой, купил пять килограммов кабачков. Как ни странно, кабачки были свободно-не было очереди.
Дома его ждала Светлана и еще какой-то незнакомый мужчина.
- Вот, - сказала Светлана, обращаясь к мужчине.- Два часа где-то прогулял, пришел без картошки и весь вечер будет улыбаться - противно даже! Ничто его из себя не выводит-это же ненормально, доктор! Прошу вас, помогите! Верните его к полноценной жизни!
- Хорошо, успокойтесь! - С этими словами мужчина подошел к Автандилу.- Вы тоже не волнуйтесь, я врач-психиатр! Пришел по просьбе вашей жены! Хочу с вами немного побеседовать ...
Автандил засмеялся:
- О чем говорить, доктор? Я чувствую себя прекрасно! Пульс наполненный, кровообращение отменное, ясность мысли замечательная, дыхание чистое, не затрудненное-все в полном порядке! Вы лучше себя проверьте, а меня незачем!
- Так, так! - восторженно сказал психиатр и азартно потер руки.- Говорите, говорите! Это интересно! Уже кое-что просматривается!
- Ладно, ладно, доктор! Пошутили и хватит! Автандил отвернулся в сторону.- Шли бы вы лучше к больным!
- Так! - доктор словно не замечал возмущения Автандила. - Признаки налицо! Да ваша жена совершенно права! Вас надо лечить! Я вам выпишу тонизирующие средства, они безвредны, но помогут вам обрести душевное равновесие.
Доктор начал что-то быстро писать. Потом протянул листок Автандилу:
- Никаких занятий наукой! Никаких нервных напряжений! Я вас освобождаю от работы на месяц! - А как же диссертация?
- Отложить. И немедленно! - доктор попрощался.
Автандил прочитал на листке: «Легкое маниакальное отклонение» ...
Светлана подошла к нему, обняла:
- Твое здоровье, милый, дороже любой диссертации.
О, женщина! - простонал Автандил.
 
 
О. Муравщику
Хронофаг
 
В книге Андре Моруа «Письмо к Незнакомке» написано: «Хронофаг. Слово это, кажется мне, изобретено Монтерланом и определяет ужасную разновидность рода человеческого: пожирателей времени.» Действительно вопрос времени-болевая точка проблем двадцатого века. Вопрос изучается научными коллективами и одиночками-дилетантами на уровне Высоких академических заседаний и яростных застольных споров с глазу на глаз. Но абсолютной ясности нет, отчего все мы более или менее считаем себя вправе высказывать собственную точку зрения. Лично я считаю, что люди не имеют никакого отношения ко времени, но то, что они делают сообща и в одиночку, так или иначе влияет на ход часов. Совсем недавно я имел возможность лично удостовериться в правильности своей гипотезы.
В углу моей комнаты стоит замечательный продукт человеческой деятельности. По виду он напоминает правильный по форме ящик, с кнопочками и рычажками, соответствует цвету мебели, но в отличие от нее говорит, поет и показывает. Нажал кнопочку и, пожалуйста, часы бегут, бегут, а вы этого не замечаете, коротаете вечерок, неделю, месяц, год. он гипнотизирует миллионы человеческих глаз, завораживает, расслабляет и усыпляет. Время идет, но это никого не волнует, потому что пришло новое измерение: «Во сколько хоккей?» Посмотрите «Хождение по мукам», сравните со старым фильмом, который много короче и настолько же интереснее. Что? Не хотите сравнивать? Все равно посмотрите! Вы любите «Кабачок?» Ну, нет, это не самая интересная передача! Вот «Очевидное - невероятное» - другое дело! Можно и мозгами пошевелить. Или в «Мире животных» смотришь и удивляешься, до чего же умное зверье бывает! А под «Голубой огонек» спать хорошо, факт».
Говорят о том, что идет по «телеку», что будет идти. Спорят, что нужно и не нужно показывать, у каждого есть свои любимые передачи. Его смотрят стоя, сидя, лежа, с сигаретой и без, с борщом или бутербродом, под чашечку кофе, с валидолом или с бутылкой «по средствам», восторженно приветствуя редкие голы или частые шайбы наших знаменитых форвардов. Время проходит быстро и незаметно. Ящик поглощает его. Мы-рабы этого говорящего чудовища! Не он, а мы служим ему верно и подобострастно. Жаждем потрясающих вечеров, полных наслаждения и муки, предвкушаем, надеемся и мечтаем. Ждем удовольствий, развлечений, путешествий и открытий. Верим в «белые пятна» неисследованного пространства в объеме магического ящика. Привыкаем и привыкнуть не можем! Раздражаемся и не в состоянии выбросить ящик в окно.
И вот случилось то, чего мы все тайно и хотя бы раз в жизни желаем. «Телек» сломался! Не говорит, не поет и, что самое важное, не показывает. Светится и шипит. Так прошла неделя, другая. Минул месяц. Хожу, радуюсь, чувствую жизнь. Появилась масса времени-настоящего, без подделки, высшей пробы. Целый месяц жил по-человечески: дышал свежим воздухом, совершая ежевечерние прогулки, посещая музеи и выставки, знакомился с достопримечательностями родного города, читал и узнавал старых знакомых. Просто, чисто и душевно. Но тучи собирались. Жена моего восторга не разделяла. Каждый раз, приходя с работы, она только и делала, что рассказывала вчерашние телепрограммы со слов сослуживцев, смотрела со слезами на глазах на заповедный угол, где гордо и молча возвышался «будда» двадцатого века, и вздыхала так, что у меня замирало сердце. Жить стало труднее. Утрачено взаимопонимание, потерян общий язык. Начались ссоры по пустякам. «Распалась связь времен», как верно заметил один умный человек. У меня она распалась на: до телевизора и после. Время с телевизором жена окрестила «золотым веком» и ни во что другое уже не верит. Вспоминает, что она была счастлива со мной, когда работал телевизор. Я начал сохнуть, стал тупеть от изобилия времени, от бесконечных упреков жены. Время давило на меня. Все торопятся к очередной увлекательной передаче, живут с полной нагрузкой интересной, многообразной и насыщенной жизнью и только я, как одинокий мамонт, брожу по улицам, тоскую о ледниковом периоде, когда было много холоднее, но душевнее и оттого теплее.
И так однажды возвратясь, я сел на свое любимое место напротив ящика, посмотрел в его пустой и полный немого укора экран ... и вдруг меня осенило: «Эврика!»-воскликнул я. - 3автра вызову мастера!»
Да здравствует хронофаг - милый поглотитель времени! Без него нет счастья, ибо нет истинного представления о времени, о его возможностях и откровениях! Спасай нас от глупостей и некоммуникабельности! Завтра я вызываю мастера и перевожу свои электронные часы на бесконечное телевремя! Жизнь, продлись...
 
Музыка
 
Нет, я конечно, не скажу, что я - знаток и ценитель музыки в полном смысле этого слова, но если вовремя и к месту, то очень даже можно послушать. И самое главное-обижаться никто ни на кого не будет, а так что выходит? Выходит не совсем хорошо, даже можно сказать-скверно выходит!
Прихожу я с работы, измотанный городским транспортом и высушенный летним солнцем, потому что весь день металлолом с заводского двора убирали перед комиссией.
Едва переступаю порог родного дома с одной тайной мыслью-сытно откушать, включить телевизор и на диван! Самые, знаете ли, заурядные думы - без претензий!
Но - жена! Иногда мне ее спросить хочется: тебя что, кто-нибудь за ниточку дергает? Не живется человеку спокойно, хоть тресни! Обязательно куда-то идти надо, то в музей, то в театр, то в филармонию, то на выставку прикладного искусства. Она меня к культуре приобщает. Упираюсь, как могу. Но перед ней ни одна крепость не устоит, а что я - человек покорный! Перед ней совершенно теряю способность к сопротивлению.
Она мне говорит:
- Автандил, собирайся скорее, сейчас мы идем к соседям Нурадзе, у них торжество! Нас пригласили! Ты же знаешь, какая у них музыкальная семья!
Попытался я возразить, что, мол, после трудового дня и перегрева на солнце неплохо бы сначала подкрепиться и отдохнуть, а потом хоть на луну, хоть в гости можно отправляться. Только жена ни в какую, и так с лаской говорит мне:
- Ну, Авто, милый, не упрямься! Мы так давно не выходили в люди. Сделай мне приятное, ты же знаешь, как я люблю музыку! Там и угощение будет!
Целует меня. И я сдаюсь.
Собираемся. Идем к Нурадзе. Они живут в соседнем подъезде. По дороге жена объясняет, что дочка Нурадзе, четырнадцатилетняя Ирочка сочинила фантастическую симфонию и нас приглашают прослушать. У Нурадзе, кстати, трое детей и все, как один, - вундеркинды. Средний, Нодарик увлечен радиотехникой и недавно поймал в эфире какие-то странные сигналы, вероятно, позывные внеземной цивилизации, но, к сожалению, не успел их записать. Теперь он блуждает по волнам эфира в поисках утраченных иллюзий, которые превратятся снова в сигналы через миллиард лет.
Маленький пятилетний Тимур совершает чудеса в искусстве живописи, о нем говорят, что так хорошо не начинал даже великий Пиросмани! Впрочем, кто знает, как начинал Пиросмани? Поэтому никто не возражает! Дети Нурадзе всегда что-нибудь изобретают, открывают, сочиняют, и при этом обязательно великое, значительное, грандиозное - на уровне масштабов Вселенной.
Ирочка слышит голос мировых космических хоров, как их слышал оглохший Бетховен.
Нодар постигает законы движения галактик как великий преобразователь физики.
Пятилетний Тимур, я уже сказал, начинает почти как Пиросмани.
Честное слово, я родился в обыкновенной семье, но я уважаю великие имена Бетховена, Эйнштейна и Пиросмани. Мне кажется, надо действительно совершить нечто великое, чтобы сравниваться с ними, а не просто стучать руками по клавишам пианино, крутить ручку радиоприемника и мазать красками по холсту, пусть даже в малолетстве, в котором уважаемые великие, насколько мне известно, ничем особенным себя не проявили. Но моя жена восхищается, а если она в восторге, то не разделить с ней ее восхищение и восторг невозможно. Я восхищаюсь! Я восторгаюсь!
Приходим. Нас встречают. Проводят в гостиную. Просят подождать, когда все приглашенные соберутся. Тем временем у меня от голода и жажды начинается другая музыка. Мне кажется, что я слышу сигналы внеземной цивилизации, мировые хоры и вижу, как на меня надвигается Млечный путь.
Наконец все гости в сборе.
Вышла Ирочка, поклонилась, села за рояль и началось буйство и торжество звуков! Настоящая какафония!
Мне от этих контрастов поплохело! Не знаю, как вы, а я работаю на заводе, езжу в общественном транспорте, встаю в шесть утра и ложусь в первом часу ночи, живу в доме со звукопроницаемой изоляцией и от этих самых контрастов, сами понимаете, просто некуда деться! А тут еще Ирочка! Может, она и в самом деле одаренный ребенок, но и меня понять нужно!
- Извините, говорю! Но тут даже Берлиозом не пахнет, а вы говорите Бетховен, Бах! Не надо! У нас в цехе Митрофаныч на гармошке куда душевнее играет, а музыкальных школ не кончал, между прочим!
Жена меня за руку дергает и дергает.
Один из гостей, лысенький такой, возмущаться начал:
- Но позвольте, молодой человек! Вы сами кто по профессии будете? Судите о музыке, как сапожник! Я думал, что здесь собрались ценители...
Оборвал я его резко.
Сел он и глазами помаргивает, как обиженный ребенок. Тут завозмущались остальные, наперебой заговорили. Жена моя больше всех разволновалась, схватила меня за руку - и на улицу, даже ответить не дала.
Идем с ней к своему подъезду, она от меня отворачивается презрительно и твердит одно сквозь зубы:
- Ценитель выискался! Знаток великий! Критик Стасов-Белинский собственной персоной! Тебе лечиться надо! Медведь тебе на ухо наступил, самосвалом тебя переехало!
Тут я устоял и правду резанул в ответ:
- Сказал, что думал! И попробуй только меня не покорми сейчас-я те музыку устрою! Весь дом сбежится слушать! Хлеще Паганини сыграю на твоих впечатлительных чувствах!
Целый месяц после со мной не разговаривала, все головой кивала и пальцем показывала, где ЧТО взять надо! А я здесь при чем? Никогда в знатоки и ценители не набивался, но когда музыка вовремя и самое главное-к месту, то завсегда послушать можно.
 
ТОВАРИЩЕСКИЙ СУД
 
Автандил не любил посещать разные собрания.
Вот и сейчас он сидел, стараясь не столько слушать, сколько не заснуть.
- Товарищи! Мы здесь собрались во время рабочего дня, чтобы разобрать заявление, поступившее на нашего работника слесаря Спирина Ивана Кузьмича! Заявление от его супруги по поводу того, что Иван Кузьмич занимается рукоприкладством в сонном состоянии! Факт прямо-таки вопиющий! Нам надо разобраться потому, что и трудовые показатели у Ивана Кузьмича в последнее время резко упали! Пусть он выйдет и даст нам всем отчет, по поводу рукоприкладства в быту и плохой работы! - произнес сотоварищ из президиума.
Иван Кузьмич Спирин очнулся от толчка в бок. - Что толкаешься? - спросонок приходя в себя, спросил он у сидящего рядом токаря Гуськова.
- Тебя вона на сцену приглашають! Объясни, за чо свою Настасью под глаз двинул? Народ тебя слушать будеть! А там и судить!
- Ишь ты, сразу и судить! Да, было б за чо! Эк, известное дело-во сне двинул, чаво не бываить!
Народ в зале загудел:
- Давай, Кузьмич, на трибуну!
Выходи, рассказывай!
- Все, как есть, без утайки!
- Решим: казнить тебя или миловать!
- Тише, товарищи,             тише! - разволновался председательствующий.- Не на базаре! Иван Кузьмич, не задерживай собрание во время рабочего дня! Докладывай, что и как, по существу в двух словах?
- Так в двух словах-то, не скажешь, - Иван Кузьмич поднялся на возвышение. - История эта, со мной, не простая приключилась. С того самого дня, как меня чуть самосвалом Васька Михайлов не переехал, у меня начались галлюцинации.
- Ты тогда, Кузьмич, крепко «под мухой» был!
- Прошу с места не перебивать,- Иван Кузь-
мич умоляюще посмотрел на председательствующего. Тот погрозил в зал.
- Так вот, - продолжил Иван Кузьмич, - стал мне по ночам, а иногда и среди белого дня являться перед глазами зеленый крокодил, да не тот, что добрый и с Чебурашкой дружит, а тот, что в Африке солнце проглотил, здоровенный такой. Появится и шепчет на ухо: «Брось все, Кузьмич, пойдем со мной! Со мной весело!» И такая у меня жажда во рту, что сил нет никаких терпеть ее. А тут, значит, токарь Гуськов, как всегда не вовремя, под руку подворачивается и говорит: «Что, Кузьмич, крокодил тебя мучает? На, похмели его - он и отстанет! Меня он уже лет восемь мучает, истерзал всего!» В тот день как раз «тринадцатая» зарплата была. И этот крокодил тут, как тут! И давай мою нервную систему изматывать! Довел до самой ТОчки-все в глазах зеленым-зелено, сплошные оазисы плывут в знойной пустыне Сахаре. Побежал я к Гуськову. «Слышь, - говорю, - тебя крокодил не мучает?» «Мучает, - отвечает, - со вчерашнего дня не уходит, сидит тут под станком и ноет, ноет, ноет... Сам весь извелся и меня изводит! Не доживу я, наверное, Кузьмич, до конца рабочего дня! Чует мое сердце - не доживу!»
Человека спасать надо! И себя тоже! Я - за проходную!
Принес по «маленькой». Прогнали мы крокодилов, но, правда, недалеко. Вышли с завода, а они опять к нам приставать начали. Мы зашли и взяли по «нормальной», чтобы, значит, духу крокодильего не было. Расстались с Гуськовым хорошо - крокодилов при этом не было! Пришел домой, разделся, лег спать. И тут мне снова крокодил являться стал! И откуда он только взялся? Наверное, когда я песни перед сном петь начал, он услышал и пришел! Ну, пришел, так пришел и лежи себе смирно. Такнет! Он приставать ко мне начал и голосом жены говорит мне: «Вань, а Вань, ты мне с «тринадцатой» обещал сапоги купить! Купишь?» «Куплю» - отвечаю. «Ну, а духи французские, - нежно спрашивает. - Купишь?» Тут я не выдержал: «Духи-то тебе зачем, образина зеленая! Что ж, ты, на танцы собираешься что ли?» И как я ему под глаз дам, а потом еще за все его причуды! Как взвыл он нечеловеческим голосом и пропал начисто с глаз моих. Заснул впервые по-человечески. А наутро жена от меня отворачивается, не разговаривает, привередничает. Я к ней и так, и эдак, мол, сапоги, шубу и духи куплю. Она мне в ответ: «Спасибо, за образину зеленую! Поищи себе получше! Тридцать лет с тобой прожила, промучилась и дождалась! Благодарность под глаз!»
Вот так-то, товарищи!
Судите меня по-товарищески строго! Судите меня одного! Потому как главный виновник всего происшедшего-крокодил, малодушно сбежал и с того самого дня мне на глаза не показывается.
Судили его строго, по-товарищески строго. А как, Автандил так и не понял, хотя голосовал «За».
 
Маляры и Пушкин
 
Вернувшись из командировки, Саканделидзе увидел, что в его квартире ничего не изменилось за три месяца отсутствия. Пятна от протечек почернели и заплесневели, моющаяся пленка отклеилась, а глазурованная плитка местами отвалилась.
«Эх,-с тоской и обидой подумал Автандил,вот и верь после этого людям! А ведь обещали, что все дефекты аварии устранят в положенные сроки. Называется, устранили ... Как было, так и осталось!»
Он набрал номер телефона директора РЭУ и в течение одного часа растолковывал ситуацию, не стесняясь крайних выражений.
Через десять минут раздался звонок в квартиру. Саканделидзе открыл дверь:
- Вот это перестройка! - только и воскликнул он.
На пороге стояли два маляра со всеми малярными принадлежностями: ведрами, кистями, щетками, скребками и шпаклевкой.
Хозяин квартиры смотрел и не верил глазам
своим:
- Чудеса, прямо, как в сказке! Тут маляр, что постарше, говорит:
- Пущай, в квартиру, хозяин! Рассказывай про свое горе!
Автандил, еще не пришедший в себя от волнения и от разговора с руководством РЭУ, суетливо пригласил маляров пройти в переднюю.
- Как тебя зовут, хозяин?-спросил маляр помоложе, но и не особенно молодой.
- Саканделидзе Автандил Георгиевич,- ответил он, почему-то заикаясь.
- Значит, Георгьич, меня зовут Митрофанычем, - улыбнулся старший маляр.- А вот его, - он махнул в сторону маляра помоложе, - зовут Динькой, вот! И прислали нас, чтобы разобраться в твоем горе-несчастье. Так что, дорогой, жалуйся, не стесняйся ...
Автандил до глубины души тронутый заботливым тоном старшего маляра Митрофаныча, начал рассказывать все, что наболело за долгие месяцы терпения. Маляры слушали, дружно поддакивали, одновременно поворачивали голову туда, куда показывал хозяин :квартиры, соглашались, вздыхали и сочувствовали.
«Хорошие ребята», - окончательно растрогался Автандил.
Минут пять помолчали.
- Да, - нарушил тишину маляр Митрофаныч. Тяжело тебе, видно, пришлось! Конечно, жить в изуродованной квартире-не комфорт и не компот! Мы тут с Динькой слушали про твое горе и прониклись! Решили: мы тебе поможем! В беде тебя не бросим, да и мужик, ты, по всему видно, хороший! Мы рады таким людям помогать-первое дело помочь хорошему человеку, его горю! Но... Послушай, Георгьич, про наше горе с Динькой: весь день мы на ногах, работаем до упора и если беремся за работу, то нас лучше не отрывай. Но сейчас у нас с Динькой подавленное настроение после того, как ты нам рассказал про свое горе, а с таким настроением мы к работе приступить не можем-работа не пойдет! Это уж точно, я знаю. Вот в этом все наше горе! Надо поднять настроение, так сказать творческую
волну подхлестнуть ... Почитай нам светлые стихи Пушкина!
Автандил не понял. Понял лишь, что без них он никуда не денется, что вновь будет сидеть в неотремонтированной квартире, что будет ходить по инстанциям и доказывать очевидное, а нервные клетки не восстанавливаются ...
Саканделидзе бросился к книжным полкам. «Надо правде смотреть в глаза! И не браться не за свое дело! А все эти юмористы в коротких штанишках, критикующие сантехников, электриков и маляров, сами без них ничего не стоят! Читаешь их и кажется, что сами они на луне живут-такую бельмондотину несут! Сплошная дезорганизация! Нет, вырос культурно наш народ! Вот вам товарищи-бельмондотисты, сюжеты»,- думал Автандил.
Через полтора часа из квартиры полились мягкие, душевные стихи великого поэта.
А еще через четыре часа Автандил, горячо обнимаясь, прощался с малярами как с самыми лучшими друзьями:
- Ну, Митрофаныч, ну, будь! Ну, Динька, и слух же у тебя?! Прямо Шаляпин! Ну, спасибо, ребята, помогли моему горю! Ну, заходите завтра! Жду! Жду вас с нетерпением! Начнем с «Маленьких трагедий» !
... Велик был Пушкин. Велики дела его потомков!
 
 
 
 
Ошибка
 
 
Стоит только произнести слово «сантехник», как люди сразу разделяются на два лагеря.
В одном те, кто Относится к сантехнику положительно, с пониманием того, что мы в нем нуждаемся и от этого никуда не денешься! В другом оказываются те, кто о сантехнике доброго слова не скажет, хотя и понимают, что без него никуда.
Но равнодушных нет!
А про журналы, газеты и стенгазеты говорить нечего, почти в каждом третьем номере сантехника вспоминают, то статейка о нем, то карикатурка! И все больше стараются те, что из другого лагеря. Спросить бы их, как они сами-то из положения выходят? Может и в самом деле обходятся?
Я не смог обойтись.
Как раз по случаю новогоднего торжества пригласили мы гостей. Вполне естественно, что надо было готовить, мыть, чистить и так далее. И вдруг - засор! Вода не проходит ни в ванной, ни на кухне, ни, извините, в туалете. А тут и гости собираться стали - положение, сами понимаете! Походил, походил я кругами и пошел слесаря вызывать. В конторе мне ответили, что он на заявке и что рабочий день у него через полчаса кончается, если сможет, то придет. Вернулся, объяснил гостям ситуацию, мол, почти безвыходная она. Настроение у Гостей слегка понизилось, но праздник есть праздник! И мы за стол сели отметить уходящий год!
Только чувствуем, что вода в ванной прибывает.
Пошел взглянуть и вижу-кран не перекрывается полностью. Ко всем бедам еще и эта добавилась! Свояк, что майором в милиции работает, уже хотел через свою систему слесаря вызвать, но женщины его отговорили. Пошли мы с ним на кухню покурить. Свояк забыл, что он пять лет не курил, в волнении сигарету не с того конца прикуривать начал.
И вдруг звонок в дверь!
Кинулись открывать. И вот оно чудо-пришел слесарь! Через десять минут от моих бед остались одни воспоминания! Мы все хором уговаривать стали нашего спасителя за стол с нами сесть, но он домой торопился, к семье. Мы отнеслись с пониманием! Я ему на прощание «червончик» в карман сую, а он ни в какую:
- Нет, нет! Ни в коем случае! Я зарплату государственную получаю, никак нельзя!
Удивился я не меньше, чем сначала, когда уже не чаял увидеть слесаря, а он пришел. Ну сказал ему спасибо, что же еще!
Через полгода у меня вентиль потек. Пришлось снова слесаря вызывать.
На этот раз он пришел быстро, минут через двадцать после звонка.
Полчаса по надо билось ему для того, чтобы устранить  неисправность. Классно работает товарищ!
И опять денег не взял.
Устал я удивляться и спрашиваю его:
- Вы, наверное, на пяти работах по совместительству работаете? Или на доске почета висите бессменно?
- Да нет! - отвечает вежливо.- Просто разные есть люди - вот и все!
Подошли мы с ним к двери. Вдруг он поворачивается ко мне и тихо спрашивает:
- Извините, в тот раз здесь на вешалке мундир майора висел?
Отвечаю без всякого значения:
- Висел! Свояк в гости приходил, а что? От души рассмеялся слесарь:
- Ничего! Просто ошибочка вышла.
И ушел, оставив меня в полном недоумении, но все равно я лично о сантехнике ничего плохого сказать не могу.
 
Взаимная вежливость
 
В дверь настойчиво позвонили. Автандил отложил книгу и пошел открывать. В дверях стоял почтальон.
- Добрый день! - скаэал он улыбаясь. - Вам телеграмма.
- Добрый день! - вежливо ответил Автандил и протянул руку за телеграммой.
- Извините, конечно, - с располагающей улыбкой сказал почтальон. - Но сначала необходимо расписаться. порядок такой, понимаете?
- Пожалуйста! - согласно кивнул головой Авганлил И расписался там, где ему показал почтальон.
- Будьте любезны! - и почтальон протянул Автандилу синий бланк срочной телеграммы.
- Большое спасибо - сказал Автандил и развернул телеграмму.
- Всего доброго! - попрощался почтальон.
«Дорогой, Авто! - начал  читать он телеграмму. - Буду 20-го проездом из Тбилиси» ...
В дверь снова настойчиво позвонили. Автандил открыл. На пороге стоял почтальон.
- Что, другая телеграмма пришла? - пошутил Автандил.
- Прошу вас, извините меня покорно, но вы забыли указать время получения телеграммы, а это непорядок! Вот пришлось вернуться.
«Надо же, - подумал Автандил. - Как ответственно стали люди относиться к своей работе! Из-за такой мелочи, как время получения телеграммы, человек вновь поднимался на десятый этаж! Лифт-то второй день на простое по техническим причинам! Вот если бы и там так же работали! Надо человека отблагодарить!»
- Пожалуйста, - произнес Автандил, поставил время и дату получения телеграммы. Затем, протянув руку к карману пальто, что висело в коридоре, достал рубль и протянул его почтальону:
- Очень прошу вас! Не сочтите за обиду! От всей души вам благодарен за ваши труды и заботу! Примите, пожалуйста!
Почтальон начал с жаром отказываться:
- Что вы, что вы! Никак нельзя! Это наша работа! Нам государство платит! И потом всегда приятно приносить радость людям. А ведь бывает, что доставляешь такие телеграммы, что ноги отказываются идти и все же идешь. И совсем другое дело, когда приносишь хорошие вести, тут словно на крыльях летишь! Смотришь, люди радуются, и у самого настроение поднимается! Вот так-то.
Автандил со стыдом убрал руку в карман, извинился и развернул телеграмму:
«Дорогой, Авто! Буду 20-го проездом из Тбилиси. Встречай, пожалуйста. Передам привет от всех родных и большую посылку от мамы. Твой друг Гиви».
В дверь позвонили. Автандил открыл и увидел почтальона. Почтальон развел руками:
- Извините, запамятовал! Я читал вашу телеграмму и вспомнил, что ваш друг Гиви забыл указать время прибытия поезда. Я специально позвонил на вокзал и узнал, что поезд из Тбилиси прибывает в 14.00 на Курский вокзал.
Автандил изумился проявлению такой человечности и заботливости, дал слово почтальону обязательно написать ему благодарность через газету «Гудок» и долго пожимал ему руку. Расстались они близкими людьми.
Автандил прошел в комнату и взглянул на часы с кукушкой. Кукушка показывала 14.30 московского времени.
Поезд, как говорится, ушел.
 
В ПОИСКАХ ПОДАРКА
 
Вот уже двенадцать лет Автандил Саканделидзе жил в столице, любуясь архитектурными ансамблями, уютными переулками и радушными, приветливыми жителями города.
Все было прекрасно, только вот никак он не мог привыкнуть К морозам, и с началом холодов его постоянные пешие прогулки с Чистых прудов до Арбата прекращались у ближайшего метро, где он отогревался и следовал по маршруту в быстром подземном электропоезде.
Однажды углубленные размышления Автандила были прерваны радостной и оживленной беседой молодых людей. Автандил присмотрелся и заметил, что окружающие его люди как-то возбуждены по-особому. «С чего бы это, - подумал Автандил, - в такой морозный день люди так веселятся? Почему у них так потеплело в гпазах?»
Автандил попробовал методом индукции смоделировать ситуацию, которая могла бы вывести нз замороженного состояния всех людей сразу.
«Так, - начал он прикидывать варианты. - Наступила весна! Возможно? Но стоит выйти на улицу и сразу станет ясно: до весны еще далеко! Все выиграли в спортлото! Возможно? Да, но - нереально! Расходы не покрываются! У всех, вдруг, день рождения! Фантастика, но почему бы нет? Но ведь сколько людей, которые грустят в день рождения! Ин-те-рес-но, что же это могло ИХ так обрадовать и согреть?»
С этими размышлениями Автандил вышел из метро на станции «Арбатская». Вечерело. Шел снег. Автандил по инерции посмотрел вверх и вдруг увидел на здании телеграфа строчки бегущего разноцветного панно: «Дорогие москвичи и гости столицы! Поздравляем вас с Новым годом! Желаем счастья, успехов в труде и хорошего настроения!» И тут его озарило: «Да, ведь сегодня Новый год!» Он даже не заметил, как запел: «Новый год! Пять минут уже остапось!» «Да, пять минут, -хлопнул он себя по лбу.- А еще подарок надо купить жене! Надо срочно что-то предпринять!»
И он кинулся к телефону-автомату:
- Оганес Андроникович? Это я, Автандил! Выручай, пожалуйста! Шел, понимаешь, по улице, думал о науке, смотрю, люди идут веселые, толкаются, извиняются, поздравляют друг друга! Думаю, что бы это могло быть? И вдруг озарение, прямо с неба. Новый год! Вот получается как! А без подарка нельзя! Светлана опять скажет, что я-не кавказец! Не допусти насмешки над кавказцем-выручи!
- Послушай, Автандил! Тебе с неба знамение было, да? Вот ты у него попроси подарок, может оно сжалится и осчастливит тебя, а? Ты хоть бы за неделю пораньше заметил перемену настроения, может, тогда бы и я тебе помог, а теперь что? Я всего лишь Оганес Андроникович, имеющий некоторые возможности, но не всемогущий аллах и даже не старик Хоттабыч! Где я тебе в последний день уходящего года возьму хороший подарок, да еще такой, чтобы угодить твоей дражайшей супруге? Уж я-то ее вкус знаю!
- Знаешь?! Тогда хоть посоветуй, что взять?
- И советовать не буду! Ты же и так скажешь,
что Оганес Андроникович посоветовал, а я отношения со Светланой портить не хочу и с тобой тоже! 
Так что, дорогой Авто, не ищи козла отпущения на моем огороде! Действуй сам, потом вместе посмеемся!
- Эх, ты! А еще друг называется! В трудную минуту хочешь смеяться последним!
Автандил в обиде повесил трубку. Впереди неоновым светом светились витрины магазинов Калининского проспекта. И Автандил ринулся на зов рекламы. В магазине было почти пусто. Продавщицы уже готовились к закрытию магазина и к встрече Нового года. Автандил быстро подошел к секции «Ювелирные изделия». На прилавке - только чистые места от некогда лежавших товаров. Продавщица очень странно посмотрела не него, в ее взгляде читалось удивление, сочувствие, сквозь которые просматривалась жалость.
Автандил с надеждой посмотрел ей в глаза. «Нет, ничего нет! - ответили глаза. -Поздно! С утра распродали последний товар! Раньше надо было думать!»
Автандилу стало очень грустно, он вздохнул и снова посмотрел ей в глаза.
«Все понимаем,-С сожалением сказали глаза.Работа, суета, спешка или командировка? Не выдержали сроки? Ну, мы-то здесь причем?»
«А она красивая! - вдруг сделал открытие Автандил.- Просто замечательно красивая! Какие большие серо-синие глаза! И все понимают! Наверное, тоже без подарка осталась? Хороший человек к тому же! Жаль, что я женат, а то бы влюбился!»
- Знаете что! - вслух сказал Автандил. Принесите мне жалобную книгу, пожалуйста!
- Это еще зачем? - вздрогнула продавщица.В чем я провинилась? Перед Новым годом решили кому-нибудь настроение испортить? Зло свое сорвать, да?
- Нет! нет! Что вы! Наоборот, за хорошую работу я хочу вам благодарность написать, так сказать, своего рода поздравление сделать! Вот перед женой неудобно, конечно, но, может, поймет? А вам-то, наверное, за весь день никто спасибо не сказал, все спешили и забывали, что Новый год - праздник для всех!
- А вот и нет, ошибаетесь! Все благодарили и поздравляли! Один товарищ, тоже с Кавказа, даже подарок сделал! Представился, сказал, что его Оганес Андроникович зовут, телефон свой оставил и вот сережки подарил из магазина «Березка». Сказал, что другу достал для его жены, а друг в командировку уехал, вот он мне их и подарил! Только у меня уже такие есть!
И она достала маленькую синенькую коробочку.
Автандил взял, раскрыл и у него задрожали руки:
"Сколько Светлаиа просила его достать ей через Оганеса именно такие сережки, а он за делами совершенно забыл о ее просьбе! Как бы они сейчас были кстати! И Оганес - хорош! Знал ведь и так поступил! Впрочем, как настоящий кавказец!»
- Я могу вам их уступить! - Автандил даже не поверил, что это, словно угадывая его заветное желание, говорит ему милая продавщица.- Только я не знаю, сколько они стоят и потом - подарок все-таки, хорошо ли?
- Хорошо, хорошо! - быстро сказал Автандил, боясь, что она передумает. - Я знаю сколько оии стоят! Надо же, прямо как под Новый год, что не пожелается, все всегда произойдет, все всегда сбывается!
Девушка счастливо улыбнулась. Автандил бросился в соседний гастроном, купил бутылку «Советского шампанского», вернулся, поздравил с Новым годом милую девушку, протянул ей шампанское и со словами благодарности вышел из магазина. На улице по телефону-автомату он набрал знакомый номер:
- Оганес Андроникович? Автандил опять беспокоит, кое-что сказать хочу!
- Да ты уже сказал,-недовольно проворчали в трубке. - Хорошо, что я не обидчивый и отходчивый, а то бы на дуэль тебя вызвал!
- Что ты, дорогой Оганесик! Какая дуэль? Я тебя с Новым годом поздравить хочу и еще сказать, что ты - не просто хороший друг, а самый настоящий кавказец! Просто замечательный кавказец!
В трубке крайне удивились:
- Дорогой, Авто! Ты не заболел? Что с тобой случилось? Помощь нужна?
- Нет!-от души смеялся Автандил.- Никакой помощи не нужно! Просто у меня отличное настроение! Желаю тебе и всем твоим родным такого же! Целую тебя! Больше никаких вопросов! Подробности в Новом году! Всего наилучшего, дорогой Оганес!
И, не замечая крепкого мороза, Автандил радостно зашагал в сторону дома на Чистые пруды.
 
АВТАНДИЛ И ДРУГИЕ
 
Гиви был в командировке. В восточных странах.
Собирал там материалы для своей докторской диссертации. Поездка оказалась удачной, тем более, что удалось привезти душистый чай местного производства.
Гиви, довольный, своей удачной командировкой, решил пригласить гостей на чаепитие и за дружеской беседой по возможности с красочными подробностями рассказать об экзотике ближневосточиых стран, об обычаях и привычках населения, показать, как передвигаются там слоны и похвастаться перед коллегами выученным танцем «Каламандалам». Все приглашенные, как и сам Гиви Гогладзе, были людьми науки. Обзванивая знакомых и нужных людей, Гиви по чистой случайности наткнулся на старый номер телефона бывшего школьного друга Автандила Саканделидзе и решил его пригласить: «Интересно, какой он теперь? В те давние годы всегда заводилой был! Наверное, большим человеком стал? А если не стал? Все равно интересно! В сравнении познается жизнь!»
Автандил очень обрадовался, узнав, что ему звонит Гиви, его лучший школьный друг. По долетевшим слухам он знал, что Гиви стал ученым товарищем. «Интерсно - подумал Автаидил, - каким он теперь стал? Зазнался или все такой же затейник, неистощимый выдумщик всяких шуток и розыгрышей?» Автандил дал согласие. Сам он работал инженером технического отдела машиностроительного института и все в отделе были довольны его работой. Скоро он должен получить повышение, а премии ежемесячные, ежеквартальные и годовые регулярно появлялись у него в кармане. Начальство его уважает. Вот и вчера стоило ему только намекнуть на то, что ему нужен отгул, как начальник отдела тут же согласно кивнул головой.
Автандил поднялся в шесть часов утра, проделал несложную гимнастику: «вдох-выдох, раз - присел, два - поднялся», -оделся и пошел в магазин. Простояв в очереди до трех часов дня, он купил желанный торт «Птичье молоко», затем бутылку «Советского шампанского». «Для друга, - размышлял Автандил, - не жаль ни времени, ни средств! Ведь нас дразнили «неразлей-вода», А потом жизнь развела по разным дорогам. И вот Опять встреча».
Когда Автандил пришел к Гиви, Гости уже пили по третьей чашке чая и вели высокоученые разговоры о проблемах становления личности, о позднем созревании молодых ученых, о зависимости погоды от микроклимата больших городов, способствовавших изменению теплового баланса, о генетическом коде в наследственности и о том, что многое на земле непредсказуемо, но железно обосновано эволюцией. «Какие они все умные! - подумал Автандил.- Рассуждают, как на заседании Академии наук! За столом решают мировые проблемы! И Гиви в самой гуще беседы!»
Гиви искренне обрадовался, увидев друга. Он встал из-за стола, вышел навстречу, обнял и представил гостям, при этом думая: «Какой развитый лоб! Пристальный, всепонимающий взгляд! Чувствуется незаурядная личность!»
Автандил уютно расположился в предложенном ему кресле и после третьей чашки ароматного чая чувствовал себя, как дома. Он сидел и осматривал квартиру Гиви: «Да, чувствуется, что человек часто бывает за рубежом! На стенах маски из красного дерева, сувениры и талисманы, которые напоминают о временах первобытности! Есть на что посмотреть! Со вкусом подобрано и ненавязчиво!» В углу Автандил заметил новенький рояль. Он вспомнил, что В течение десяти лет при помощи репетитора осваивал премудрости музыки, и даже дядя Симон, профессор консерватории, прослушивая его игру, хвалил за старание. Он решительно встал, подошел к роялю, сел и заиграл любимую «Лунную сонату» Бетховена. Ученые прервали свою беседу и повернулись к играющему.
Гиви смотрел, как изящно передвигаются пальцы Автандила по клавишам рояля и восхищенно думал: «Какая сила! Чувствуется творческая личность! Что там ни говори, а человеческая незаурядность просматривается невооруженным взглядом, без микроскопа! И тут еще наука пока бессильна что-то сказать определенное!»
После окончания игры раздались дружные аплодисменты. «Теперь,-решил Гиви про себя,-мы будем встречаться часто, как в старые школьные времена! Какое грандиозное впечатление он произвел на моих коллег! Думаю, что теперь у меня не будет проблем с защитой докторской диссертации!»
            - Дорогой      Автандил! - произнес       Гиви торжественно, - Думаю, что выражу общее мнение всех здесь присутствующих! Ты нам доставил большое удовольствие! И я тебе дарю вот это!
Гиви подошел к стене, снял самую большую и разноцветную маску и протянул ее другу. Ученые весело зааплодировали. «Что там маска! - с нежностью глядя на Автандила, думал Гиви.- Сегодня решился вопрос с диссертацией! Жаль, профессор Кикнадзе заболел, он ведь большой поклонник Бетховена! Но ему передадут, расскажут. И когда он узнает, что у меня тут играли Бетховена, то первым поднимет руку за меня, а за ним и все остальные! Вот она, магия искусства, реалии жизни!»
Автандил поймал на себе благодарный взгляд Гиви, посмотрел на подаренную маску-и по его телу разлилось тепло радости. Он попросил лист бумаги у Гиви, затем достал фломастер, несколько минут что-то рисовал, а затем протянул лист. Гиви взял лист в руки, внимательно посмотрел, потом побледнел и повернулся к Автандилу:
- Послушай! Зачем так, а? Чай пил, на новом рояле играл, маску в подарок принял, аплодисменты слушал, а теперь обзываешься!
Автандил рассмеялся:
- Ты что, Гиви? Шутки перестал понимать? Мы же друг друга все время разыгрывали?
- Дурак! И еще раз дурак! Нашел время для шуток! -не мог успокоиться Гиви и швырнул листок в сторону друга. Листок упал рядом с профессором Чинашвили. Он поднял его, посмотрел и захохотал. Потом протянул листок другим. Все смеялись от души. Профессор взял Листок и вернул его Гиви:
- Повесь на то место, где маска висела! Может это и шутка, но по существу верно!
На листке была изображена маска с чертами лица Гиви и написано: «Ученый дурак».
... Прочитал все это читатель и удивился:
- Ну и что? Где идея? Где юмор? Ни одной свежей мысли! - И написал рядом с фамилией автора: «Дураки
Автор этого не знал и создавал новый рассказ.
 
Письмо
 
Наступил день, когда Автандил почувствовал себя совсем хорошо. Он всем уставшим телом ощущал, что жизнь вливает в него свежие соки. Он радовался солнцу, залившему все пространство палаты и разбудившему его своим ласковым прикосновением. Он еще несколько упоительно сладких минут продлил волшебное ощущение от прикосновения солнечных лучей, затем открыл глаза и медленно поднялся. Взял полотенце и пошел умываться.
«Сейчас же приду, - решил Автандил, - и напишу письмо дедушке Серго и всем родным! Они и так переволновались из-за моего стресса! И хватит валяться! Почти две недели в больнице летом-это в мои годы не по-мужски! Теперь-то мне никто не откажет в положенном отпуске, да плюс еще отгулы... Все! Только море и ничего, кроме моря!»
Автандил попросил У медсестры чистый лист бумаги и написал:
«Здравствуй, дорогой дедушка Серго! Здравствуйте, все мои дорогие родные: папа, мама, брат Сисон, сестра Манана, дяця Ираклий, дядя Тимури, дядя Григорий И дядя Зурико!
Пишет вам ваш горячо любимый (я надеюсь) внук, сын, брат и племянник!
Получил ваше послание, в котором вы все очень беспокоитесь о состоянии моего здоровья. Оно становится нормальным! Чувствую себя прекрасно и очень радуюсь тому, что скоро вас всех увижу! Дедушка Серго, ты пишешь, что заждался меня, что так не должен поступать настоящий кавказец! Что почти два года я не приезжал в родное село! Я согласен с тобой! И так как моя диссертация готова в основном и целом, я обязательно приеду к вам самое большее через неделю! Дедушка Серго, очень рад был услышать от тебя, что я стал настоящим кавказцем, и не потому, что кандидат наук, а потому, что много раз поступал, как мужчина, и не подвел наш славный род, идущий от Великого Моурави-Саакадзе! Я вспоминаю, как все началось, и мне становится грустно по-философски – жизнь не вернешь! Но когда я с надеждой смотрю в будущее, мне становится радостно - еще много хорошего впереди! Мне скоро сорок лет! По нашим кавказским обычаям я еще молодой человек, и сознание этого наполняет меня приливом новых сил и жаждой свершений! И теперь я понимаю, какое большое счастье родиться на Кавказе, под благословенным небом юга, у самого берега прекрасного Черного моря! На родной древней земле Колхиды! С радостью жду встречи С вами!
Всего вам доброго! Ждите! Ваш Автандил.»
 
 
 
ДУШЕВНЫЙ ВЗЛЕТ
 
В ожидании гонорара
Письмо редактору
 
...Я человек маленький, тихий и рассудительный. Не боюсь никого и ничего, кроме своей жены. А она у меня такая, что по улице пройти с ней просто невозможно, все на нее заглядываются. И авторитетом, кажется, пользуется на работе, и во дворе о ней никто плохого слова не скажет-передовик по всем показателям. Вот она меня все время поэтому и воспитывает. Впрочем, о ней в двух словах не скажешь, здесь повесть написать можно, да что там повесть, когда не об этом сейчас речь.
Выпиваю умеренно. Домой прихожу сам и редко из вытрезвителя. Мне говорят, что, мол, друзья во всем твоем неприличном поведении виноваты. Но я скажу, что без них пропал бы совсем потому, что только они меня и понимают.
Детей у меня шестеро, а еше один в задумке ... С одной стороны, я - отец-герой, а с другой - их кормить надо! Одно утешает, что все они друг на друга непохожие, не спутаешь, и одного и того же два раза не накормишь. Плохо, что все как бы на разных языках говорят, но может и это ничего - дружба народов превыше всего! Старший сын Алешка мне недавно говорит: «Папа! Ты необразованный человек!» Мне обидно до слез стало, воспитывай их, учи, трать умственную и нервную энергию, которая, в народе говорят, не восстанавливается. Трудно мне детей моих понимать стало. Впрочем, не об этом речь.
Вот теща у меня - че-ло-век! С большой буквы написать рука не поднимается! Любит меня до невозможности! Как посмотрит на меня, так слезами заливается: «Ах, зятек! Ах, милай! И откель ты на нашу голову свалился! И де тебя такого ископаемого отрыли? Горемыка ты наш исстрадавшийся!» Письмами всех участковых замучила, все мои беды и печали описывает-целая хроника документальных фактов! Тут опять-таки тема подворачивается, так сказать, бытовая. И если бы речь шла об этом, то я бы изложил.
Извините, дорогой редактор, что все время оправдываюсь, но я к этому делу вроде как привычный. И то верно - что мне остается делать. Постоянно дергают и никак не дают погрузиться в творческую атмосферу. Жена кругами ходит, нет-нет, да и зашипит: «Опять свои повестики-романики строчишь, дилетант несчастный!» Она, товарищ редактор, не понимает, что дилетант - это не ругательское слово, а Вполне достойное и официально зарегистрированное в словарях русского языка, хоть и заграничного происхождения. Ведь по ее выходит, что хуже дилетанта человека быть не может! Вот опять отвлекают! Маленький, самый манюсенький Вовка под себя сходил, так что я сбегаю, руки помою.
Живу я, как известно, в коммунальной квартире - она не рай, конечно, но еще многие так живут! Значит-жить можно! Тесновато, но детей иногда соседи разбирают, большое им спасибо! Прославлюсь-получу квартиру со всеми удобствами и дополнительными метрами! Развернусь ... Но разве только в этом дело? Хотя, вы меня понимаете-в этом тоже!
От сидячего образа жизни язва у меня болит не переставая - вчистую меня доконала! Жена, хоть и язва, но здесь не причем! Вот, когда сажусь и начинаю улавливать вдохновение, настраиваюсь на творческую волну, тут она и начинает свое отвратительное дело! Дерг-да-дерг, дерг-да-дерг, у-у-у ... Никакой возможности совладать с нею, но вы правы: язва - это личное дело каждого человека. И хотя некоторые наши классики, например Михаил Булгаков, Юрий Олеша и Михаил Зощенко, испытали на себе ее непосредственное воздействие, я понимаю, что лично мое творчество пока далеко от общепризнанных образцов юмора и сатиры. Поэтому, как вы понимаете, в данном случае не об этом речь.
Кстати, сосед у меня есть! Прямо вам скажу: злыдень! Натурально! Если не видели настоящего злыдня, то приезжайте, понаблюдайте! Ему в зоопарке место, а он на свободе разгуливает и надо мной насмехается: «Ну, что писатель, пописываем?» Вроде интересуется, а сам эдак с такой подковыркой слово «писатель» произносит, что и нечувствительному становится ясно: обзывает! По утру я на кухню зайти не могу, как затравленный волк, в туалет пробегаю и скорее назад. Зато сосед (должен заметить, что его жена ничем от него не отличается и во всем ему подражает) на всю общую кухню, как фон-барон в собственной вотчине, шумит, пивом булькает, словно верблюд после заправки продовольствием на месяц. Раньше я им еще указывал на недостойное их поведение, но они, объединившись с моей женой, а также с тещей, сделали мою жизнь совершенно невыносимой и моими же человечными словами мне в лицо тычут. Жена соседа каждый день интересуется: «Ну что, всех нас обписал или еще кое-что осталось для других деятелей культуры?» Теперь я ни одной ногой на кухню, ни-ни... Раздобыл керосинку и бензином ее заправляю, два раза был на грани катастрофы! Можно сказать теперь, что живу не в коммунальной квартире, а на горе Фудзияма и от высокой температуры постоянно перегреваюсь! По вечерам, когда я пробираюсь па улицу за глотком свежего воздуха, ощущаю резкое переохлаждение тела.
И насморк! И опять проблема!
Я из-за него, можно сказать, жизни не вижу. Десять лет, не снимая, ношу хлопчатобумажную рубашку от спортивного трико, которое купил еще на первом курсе института, брошенного вследствие того, что я пошел в люди. Иногда мечтаю: хорошо бы на Черное море! Полечиться, принять грязевые ваины, попить воду из целебных источников, подышать ароматом южных растений, но ... Об этом речи быть не может!
Вы пишите, что я вас завалил рукописями и все издательство занято их разбором, Понимаю... Я бы нам и сам с удовольствием помог, да на улицу выйти не в чем – туфли совсем развалились и галифе довоенного образца сильно обтрепались. Только по ничего, я бы и босиком! Но тот же сосед пальцем покажет: «Смотрите, гений, еще непризнанный, а уже выпендривается! Вот чудо природы! Вчера ведь из-за глотка пива меня чуть не задушил!» Вот ведь как обстоит дело!
Дорогой редактор! Вся моя надежда на вашу человечность! Не будьте с ними заодно – нe рубите на корню слабые ростки моего таланта! Два года я нигде не работаю и по этому вопросу имею шесть предупреждений от нашего заботливого участкового Лаптева Виктора Сергеевича, с которым позавчера имел беседу по линии очковтирательства,. Он мне так и сказал: «Знаешь, гражданин, у меня ты не один в таких талантливых ходишь, так что решай вопрос: быть или не быть? Через месяц принесешь справку с места работы, ясно? Будь здоров!»
Товарищ редактор! Помогите! Не дайте умереть в творческих муках. Напечатайте меня - я вас не подведу. Отработаю. Дорасту до таланта. Вот о чем я хотел вам написать, да все не решался ...
И еще минуту внимания. Сейчас я заканчиваю историческую трилогию о школьном товарище, который работает в одной нз ведущих промышленных отраслей генеральным директором! Ему понравилось! Вникните, товарищ редактор! Bникните...
 
Чувство юмора
 
Однажды друг сказал мне:
_ Удивительная это штука-театр. Автор пишет одну пьесу, актеры играют другую, публика понимает нечто третье, а критика пишет о чем-то четвертом ...
- Ты прав,-ответил я ему. - Дело именно так и обстоит. И должен тебе заметить, с чувством юмора еще сложнее - у каждого свое чувство смешного, и оно не всегда совпадает с авторским ...
- Ну, тут я не согласен,-убежденно возразил дpyг. - Чувство юмора или есть или его нет, а так оно общее для всех!
Ты уверен в этом? - спросил я его. - Абсолютно!
- Тогда слушай: как-то я написал небольшой
юмористический рассказ, в котором обыгрывал очень смешной анекдот и поочередно, прежде чем послать в журнал, прочитал его другу, знакомой женщине и редактору ... Ты, думаешь, смеялись? Правильно, но совсем не над тем, что я имел в виду ...
- А в чем, собственно, суть?
- Суть в том, что один мужчина возвращается
поздно вечером домой и застает жену ... Нет, не в объятиях любовника, нет! Но в одном халате! Это его настораживает, и он начинает ревновать! Ходит по квартире, заглядывает то под диван, то под стол, то под комод, то в шкаф, то в ванную, а жена - следом за ним и успокаивает его. А ее спокойствие еще больше возбуждает мужчину, он рвется на балкон, несмотря на зимнюю морозную ночную стужу. Жена удерживает его, но он открывает дверь и видит внизу мужчину, раздетого по пояс и растирающего себе грудь руками. «Ага, - в диком восторге закричал муж. - Вот ты, наконец, мне и попался!» Хватает он вгорячах тяжелую тумбу, стоявшую на балконе, и бросает ее в мужчину, растирающего себе грудь снегом ... Тот едва успевает уклониться.
- Подожди, не смейся, я еще ничего смешного не сказал. Подает тот мужчина в суд. Идет суд. Спрашивают истца:
- Расскажите, как все произошло?
- Каждый вечер перед сном я делаю, по рекомендации врачей, моцион: растирание снегом, бег трусцой и маленькая зарядка, так как страдаю бессонницей ...
- Да ты подожди, не смейся, Я еще ничего смешного не сказал.
- И в этот вечер, - продолжает истец,-я растирался снегом, как обычно, только слышу, с десятого этажа кричат, что какой-то подлец попался! Поднял голову, а сверху на меня неизвестный предмет летит, едва отклонился, только переломом руки отделался ...
- А из тумбы мужик какой-то в подштанниках выскакивает и-наутек, только его и видели.
- Ну, что ты хохочешь безостановочно, я еще не рассказал, что дальше было ...
- Ой-ой-о-хо-хо ...
- Давай, давай, посмейся, а я подожду. Все?
Успокоился? Слушай дальше. Звоню я другу и рассказываю эту историю. Он тоже смеялся, как ты! Смеялся, смеялся, а потом спрашивает: «А что с мужем сделали?» Я повесил трубку. Решил позвонить знакомой. Она выслушала, посмеялась и говорит: «Что с женой стало?» Повесил я трубку. Походил по комнате, походил и понес рассказ редактору отдела сатиры и юмора журнала. Выслушал меня редактор со вниманием, несколько раз улыбнулся, а потом задумался. «Я вот не пойму-этот пострадавший товарищ какую-нибудь компенсацию получил или нет? Линия не доработана! Надо обосновать и показать, что безнаказанно бросаться мебелью с верхних этажей у нас никому не позволено. Тем более, что дефицит с мебелью ...»
Подумал я, подумал и доработал, обосновал все линии: и что с мужем сделали, и что с женой стало, и как пострадавший компенсацию за сломанную руку получил! Опубликовал юмореску и через несколько дней получил письмо от сердитого ценителя юмора: «Товарищ! Как вам не стыдно! Недобросовестно работаете! Не смешно! Халтуру гоните! Не пройдет наш плоский юмор! Не позволим смеяться над бедами советской семьи! Не позволим! Бросьте писать нообще! Читатель Б.» Вот и посмейся! Что, не смешно?
Да нет! Я не по этому поводу задумался! Вcпомнил: а откуда этот мужик в тумбе взялся, что в одних подштанниках побежал? А??
 
Стояла осени волшебная пора...
 
Эти поэтические строчки с утра не давали покоя Автандилу Саканделидзе, и, хотя напоминали какие-то знакомые классические стихи, казались сочиненными им самим.
«Настроение лирическое,- думал Автандил, медленно вышагивая по малолюдным в этот утренний час осенним улицам. - Что же здесь невозможного? Чудесная осенняя пора. Тепло. Солнечно. Сухо. Воздух прозрачен и чист. Желтая листва. Пахнет дымом. Немного грустно, но печаль моя светла. Хочется думать о высоком, мудром, вечном! Вдруг во мне всю жизнь таился поэтический дар? Блок в пять лет написал первое стихотворение, не подозревая, что он поэт. Может, я тоже до сорока лет не подозревал, что во мне есть божья искра? И ВОТ осенью она загорелась, вспыхнула и озарила мое существование! Многие ведь поэты пишут только осенью. Классический пример - болдинская осень! Нет, не случайно сегодня утром, в волшебную осеннюю пору, пришло ко мне озарение ... »
Саканделидзе тихо вздохнул и незаметно свернул в тенистую улочку, уходящую в далекую, дореволюционную старину. Он бродил по дворовым скверикам и кланялся улыбавшимся ему старушкам. Вспоминая свою юность, с грустью смотрел на веселых школьников, радовавшихся встречам после каникул. Он останавливался около палаток, в которых торговали арбузами и дынями, яблоками и сливами. Все навевало на него воспоминания и нежность.
Вдруг из открытого окна старинного дома донесся до Саканделидзе голос диктора: «В Москве двенадцать часов».
«Боже мой,- встрепенулся он, - ведь на три часа опоздал на работу! Что-то теперь будет!»
Он быстро зашагал к своей конторе. Конечно, его разыскивали, конечно, он был нужен! Когда человек не опаздывает на работу и совещания, выполняет в срок задания и поручения, то его как бы и пет. Не замечают. А вот когда его действительно нет ... Замечают. Разыскивают! Без него не решалась проблема, не вычерчивалась схема, не заключался договор, не подписывался проект! Часы остановились! Все телефоны наполнились одним вопросом: где Саканделидзе?
Его встретили. Проводили на рабочее место.
Потом его вызвал директор:
- Автандил Георгиевич! Объяснитесь, пожалуйста! Что случилось? Заболели?
Автандил удивился такому вниманию директора, но сказал по правде, как всегда:
- Знаете, Николай Тихонович, я прогулял. Понимаете, утром встал, настроение поэтическое ... Погода прекрасная ... Забылся, размечтался и прогулял!
Директор поднял брови:
- Ну, батенька, это ни в какие ворота! .. Я понимаю, сочувствую, сам иногда читаю, но лирика не заслоняет плана! На первый случай давайте ограничимся объяснительной ...
Реальность глядела на Саканделидзе суровыми глазами директора.
В отделе Автандил долго смотрел в окно. Затем взял лист бумаги и написал: «Объяснительная». Немного подумал, грустно улыбнулся и набросал: «Стояла осени волшебная пора ... »
А дальше почему-то не писалось.
 
Положительная статистика
 
Дело, в общем-то, не в том, что Автандил - специалист по статистике, а в том, что он по-настоящему увлечен своими научными изысканиями.
Благодаря ему многие оригинальные методы статистических исследований внедрены в практическую деятельность, в сферу производства. Именно на этом материале он будет защищать кандидатскую диссертацию на тему «Положительная статистика». Ничто не может оторвать его от работы. Весь институт бредит диссертацией Автандила Саканделидзе - равнодушных нет. Каждого сотрудника, проходящего мимо его стола, Автандил останавливает и показывает на стены, сплошь исписанные знаками, формулами и графиками:
- Вот, посмотри! Вот она моя диссертация!
Мне есть, что показать! Здесь все мои исследования, внедрения и результаты. Трудно дается наука, но ищущий находит. Многие думают, что статистика - это разновидность инвентаризации и здесь открытий быть не может! Ха-ха-ха! Какое заблуждение! Примитивный, прямо скажу, недалекий подход к существу вопроса. Некоторые люди совершенно отказываются понимать большое, я бы сказал, замечательное будущее статистики! Недалек день, я его уже предвижу, когда статистика широко шагнет из тесных коридоров института на бескрайние просторы нашей родины, во все ее уголки, в каждый дом. Ширится невиданный эксперимент, и скоро в институтах и лабораториях не останется ни одного бесцельно сидящего работника - все научные сотрудники будут непосредственно связаны с производством! Пришла пора не только выдумывать голые факты, но и проверять их практикой.
Наш девиз один: «Работник умственного фронта, что ты конкретно дал народному хозяйству?» Именно так ставится вопрос! И особой гордостью нас наполняет понимание, что наш институт явился инициатором движения за конкретную связь науки с производством.
Вот я, например, веду отдел статистического учета бракоразводных процессов -ответственнейшее дело, можно сказать, архиважное, ведь «семья - это маленькая ячейка государства», и мы должны понимать принципы ее развития. Люди женятся, но бывает, что и разводятся! Почему? Долго мы тут в институте думали, как ответить на этот сложный вопрос, как сбалансировать показатели? Выходит, что разводы перетягивают - значит, ячейка разрушается! Нехорошо это! Отрицательная статистика получается, а это минус нашей работе! Надо спасать положение, но как?
Тут как раз мне звонят из Грузии: «Автандил, дорогой, бросай все и срочно приезжай! Твоя родная сестра первый раз замуж выходит! Все родственники уже собрались, только тебя не хватает!»
Понимаешь, какое дело? У нас в Грузии традиция такая, если кто из близких родных не присутствует на свадьбе - это плохая примета!
Пошел я к руководству института, объяснил ситуацию, прошу мне отпуск предоставить по семейным обстоятельствам. Директор заявление подписал и сказал: «Автандил Георгиевич, а вам не кажется, что это как раз тот счастливый случай, когда можно наши теоретические положения проверить на практике, так сказать, изначально? Вот почему я думаю, что вам надо не отпуск за свой счет брать, а служебную командировку! Мы же кровно заинтересованы в положительной статистике! И хорошо, если наш ответственный работник сразу на месте : проведет разъяснительную работу и агитацию за нерушимую прочность браков!»
Вот ведь как вопрос встал! Тут уже не до шуток!
Подготовился я теоретически прямо в самолете и, как только мне за столом предоставили слово, тут же сказал: «Дорогие молодожены! Вы соединяете свои руки и сердца навсегда! Отныне у вас все общее, все неделимое! Были на земле две половинки и блуждали они в поисках друг друга, и вот наконец-то слились в одно целое – вот уж большое счастье! Я поднимаю свой бокал за то, чтобы никогда не омрачалось чистое небо вашей любви и радости! Чтобы был мир на земле и в каждой семье!
Дорогие гости! По поручению большого и трудолюбивого коллектива нашего института, взявшего на себя высокие обязательства, поздравляю вас и прошу активно включиться в борьбу за торжество положительной статистики под девизом: «Семейные браки - без брака!» Давайте каждый развод считать позорным явлением и буквально всей Грузией встанем на защиту каждой семьи! Поднимем бокалы за вечную Любовь, за чистое небо над землей, за добрых друзей и за науку, освещающую наш земной путь мудрым светом познания!»
Все встали и долго аплодировали мне. Дедушка Серго обнял меня и сказал:
- Вот теперь я с гордостью за тебя говорю: ты стал настоящим кавказцем! Ты замечательный тост придумал! Я верил в тебя и не ошибся! Все сделаем
для того, чтобы твои замечательные пожелания стали повседневной действительностью.
И тогда меня поддержали все: и столетние уважаемые старики, и молодежь, охваченная энтузиазмом доброго дела, и женщины, и зрелые мужи! Всем пришлось по душе мое пожелание! С тех пор прошло десять лет, а в Грузии почти ни одной свадьбы без меня не сыграли, более того, где я присутствовал, там не случилось развода! Вот на стенах моей лаборатории даты приглашений и годовщин свадеб, сроки командировок - тысячи браков и ни одного развода! Успехи налицо, а кое-кто сомневался в пользе намеченного эксперимента по слиянию науки с практикой! Вся родная Грузия помогала мне создавать мою диссертацию! Есть мнение: устроить публичную защиту на юбилейной свадьбе - показательный факт!
В дверь постучали. Автандил Георгиевич прервал беседу:
- Да, пожалуйста, входите, прошу! Вошел молодой сотрудник отдела:
- Автандил Георгиевич, вы, наверное, отключили свой телефон на время беседы? Вам пять раз звонила Светлана Николаевна ...
- Простите, а кто это?
- Как кто? Ваша жена!
- Да, - Автандил Георгиевич, словно припоминал что-то, потер лоб рукой.- И что она просила "передать?
- Она сказала, что уже несколько недель не может вас застать ни дома, ни на работе, ни в Грузии, что она уже сомневается, есть ли у нее живой муж?
- Это несерьезная постановка вопроса! Надо конкретнее!
- Но она еще сказала, что настоящие кавказцы никогда не забывают о своих женах! Она решила разводиться с вами!
Автандил Георгиевич вскочил и заходил по лаборатории. Вдруг резко остановился, взмахнул рукой:
Вот - женщина! Не понимает существа вопроса! Она мне диссертацию провалить хочет! Пусть древние говорили: никто не герой перед своей женой! Но зачем же так? Нет, нельзя допустить развода! Срочно передайте ей приглашение на публичную защиту моей диссертации на юбилейной свадьбе и билет на самолет в Грузию! Чтобы наука не победила - не бывать этому! Так я думаю.
 
Решение
 
Теймураз Илларионович вот уже целых три часа бился над решением задачи. Секретарша своей могучей грудью, как плотиной, перекрывала все подходы К двери, ведущей в кабинет директора. Ее уверенный женский голос извещал:
- Товарищи! Товарищи! Вы не у себя дома! соблюдайте тишину! Проявляйте терпение! Здесь все занимаются делом! Теймураз Илларионович с утpa занят вопросом реконструкции завода! На проводе товарищи из главка, министерства и смежных предприятий! Просил не беспокоить! Все вопросы местного значения решает заместитель!
Через тридцать минут директор срывающимся голосом по внутренней связи попросил секретаря вызвать к нему начальника отдела снабжения завода.
Вахтанг Зурабович, входя в кабинет, уже предполагал, что ему объявят еще один, очередной выговор.
Однако директор, вымученно улыбаясь, поднялся ему навстречу:
Слушай, дорогой мой Вахтанг Зурабович! Дело у меня к тебе очень важное есть! Справишься - сразу два выговора сниму и премию выпишу! Мы ведь с тобой один институт заканчивали, но у тебя память получше, ты все время подсчетами занимаешься, а я только руковожу! Так? Помоги мне разобраться с одной задачкой!
Начальник отдела взглянул на лист бумаги, задумался, потом расстроенно покачал головой:
- Теймураз Илларионович! Выговор снять – хорошо! Премию дать - еще лучше! Но... Директор ласково положил свою руку на плечо Вахтанга Зурабовича:
- Никаких но, дорогой! Подумай! Подключи кого-нибудь из вашей творческой молодежи! Что у нас, таланты перевелись? Действуй!
Чеидзе понял, что возражать не имеет смысла, согласно кивнул головой и, озабоченный, пошел к себе в отдел. Тут он сел и задумался. Сотрудники отдела бесшумно скользили мимо него, изредка, боясь нарушить тишину, перешептывались между собой: «Бедный, как он задумался! Наверное, ответственное задание получил от директора? Изыскивает дополнительные пути для доставки нужных материалов на реконструкцию завода!»
Наконец Вахтанг Зурабович отложил карандаш в сторону и набрал номер телефона:
- Алло! Конструкторское бюро? Мне инженера Саканделидзе! Авто, ты? Светлая наша голова! Очень рад тебя слышать! Ты год назад из университета? Не забыл, чему тебя там учили? Все эти несчастные плюсы-минусы, помнишь? Молодец! Помоги мне решить пустяковую проблему, а? Очень тебя прошу! Да, да! Приходи сейчас! 
Вахтанг Зурабович радостно встретил молодого инженера, усадил его за свой стол, показал задачу и вышел на цыпочках в коридор.
Через полтора часа он вернулся и застал Саканделидзе в тяжелом раздумьи. Весь в поту, он сидел в полуобморочном состоянии, грыз карандаш и бормотал какие-то формулы.
Начальник отдела снабжения сразу понял, что решение не получается.
- Можно, я дома вечерком порешаю эту задачку? Такой, понимаете ли, сложный орешек попался! - робко, скрывая стеснение, проговорил молодой специалист Саканделидзе.
Чеидзе набрал номер телефона и согласовал вопрос с директором.
- Добро! - немного подумав, сказал директор. - Но чтобы завтра к 9.00 решение лежало у меня на столе! Понимаешь, вопрос жизни! Потом проси, что хочешь: отпуск, путевку, премию! Во всем пойду навстречу!
Вечером Саканделидзе достал с антресолей свои университетские конспекты и математические справочники. Обложившись книгами, сел к столу и прииялся решать задачу. Тихо подошла шестилетняя дочка Катя:
- Папа, ты решил, как говорит мама, взяться за ум? Пишешь диссертацию? Вот наша мама обрадуется! Папа, скажи, а правда, что в Древней Греции каменные глыбы ворочали руками?
- Причем здесь Древняя Греция? - недоуменно спросил Автандил.
- Какой ты недогадливый! А еще диссертацию сел писать! Теперь везде работают подъемные краны, а в Греции их не было - там люди на себе глыбы поднимали и все они были Гераклами!
- Умничаешь? - почесал затылок молодой папа-инженер. - Хорошо, если ты такая умная, то может и эту совсем пустяковую задачу решишь? Или вы в детском саду такие не проходили?
Катя внимательно прочитала условие задачи, взяла карандаш из рук папы и через десять минут своим красивым крупным почерком написала точный ответ. Решение поражало своей простотой и оригинальностью. Автандил расцеловал дочку Катю и через пять минут заснул с чувством исполненного долга ...
В 9.00 готовое решение лежало на столе директора.
В 10.00 сын директора с решенной задачей отправился в пятый класс математической школы и получил «пятерку».
Директор после этого получил устную благодарность от супруги.
Чеидзе - премию 150 рублей.
Саканделидзе - благодарность и повышение. Дочка Катя - большую шоколадку от своего папы-инженера.
Выполнение планового задания на заводе шло своим чередом.
 
Сила воли
 
В отделе Саканделидзе сидит на отведенном ему месте и, подперев подбородок ладонями, мучается размышлениями, принципиальный ли он человек:
«Нет... Почему же... Говоря прямо, и я мог бы стать принципиальным... Только вот это... самое... где проявлять-то? Негде ... Но если нашему НИИ в честь кого-нибудь праздника выделили подарков ... Ну, только не открыток... телевизоры там ... цветные, магнитофон, французский набор фенов... и попросили меня: «Автандил Георгиевич, голубчик, помогите раздать подарки по чести и уважению», - я бы проявил принципиальность... Первым делом пришел бы к тете Нюре - она у нас уборщица - пожал ей руку и вручил французский набор фенов. Принципиально?.. Принципиально! Весь НИИ держится на ней. Директор у нас за два года семь раз менялся, а ее, тетю Нюру, пять лет искали .. Она у нас общественные нагрузки несет - кипятит чай, помогает решать кроссворды... и, что самое главное, не тычет грязной шваброй по ногам, отгоняя от нас творческую мысль ... Она многое видела, но многого не имела... пусть под старость порадуется... Цветной телевизор я бы отдал Татьяне Вербицкой, кажется, я в нее влюблен, так что телевизор нам будет в самый раз... если наша любовь даст трещину, уходя, телевизор забирать не буду... из-за принципа... Магнитофон я бы Хмельному отдал. Он мне книги редкие таскает читать... выручает с деньгами...
В отдел входит начальник, и Автандил тут же вспоминает, что должен написать объяснительную записку о вчерашнем прогуле, в конце месяца истекает срок его несданным проектам: «Если честно, ну зачем тете Нюре фен, да еще французский... Она такой подарок просто не оценит. Потом, в конце концов, у нее пенсия, да еще зарплата ... Под старость на бедность хватит... А нашей начальнице, Мире Яковлевне, фены, может позарез нужны... может, она по магазинам бегает в поисках этого набора... премии в аккурат выписывает... если меня нет на работе, звонит домой и интересуется, не приболел ли я... Говорят, дочь главного инженера музыкой пленена... Вот такой увлеченной натуре магнитофон просто необходим... А Хмельному? Не он ли мне в прошлом году книгу сунул почитать, а там две страницы были выдраны?... Кто знает, может, эти две страницы могли перевернуть мое миропонимание... Цветной телевизор я бы нашему директору вручил... его внукам «спокойной ночи» смотреть - в самый раз... Татьяна? А ей телевизор зачем? Она же поздно домой из дискотек приходит... Ну и что, что красивая... Мало ли красивых... получается, я подарю ей телевизор в корыстных целях?... Не принципиально! ...
Саканделидзе, довольный, что смог бы принципиально распределить подарки, возвращаясь домой после работы, в транспорте уступил место пожилым людям, -таким образом укрепляя свою силу воли и твердость духа.
 
У Черного моря
 
Автандилу было грустно. Целый месяц великолепного жаркого лета он, находясь в командировке, почти не покидал стены филиала института, находящегося в Сочи, и солнце еще не ласкало его тело своими теплыми лучами. Иногда, выходя на улицу, Автандил улавливал в глазах встречных девушек жалость и сострадание, обозначенные вопросом: «ЧтоС вами? Вы здоровы?» И гордое сознание того, что он - интеллигент, не оправдывало его в глазах окружающих. Автандил вжимал голову в плечи, сутулился и торопился быстрее покинуть улицы, залитые солнцем. В институте ждала срочная работа. Каждый день он проводил у окна лаборатории, курил не переставая, наблюдал результаты проводимого эксперимента по влиянию стрессовой ситуации на человеческую психику и бледнел все больше и больше...
За окном бурлила жизнь. Тысячи людей приезжали и уезжали, шли по солнечным улицам, посещали рестораны, столовые, закусочные и достопримечательные места, но, прежде всего, все они стремились к морю. К неповторимому, замечательному, ласковому Черному морю! Море принимало всех! Оно выходило из берегов, словно в часы приливов, от вливающегося в него людского потока отпускников, командированных и тех, кто всеми путями стремился сюда, наконец попав на его золотые пляжи. Люди наслаждались солнцем, воздухом, водой. Набирались сил и бодрости. Радостный шум их голосов проникал в лабораторию и будил в памяти Автандила счастливые дни детства, проведенные на берегу моря. «Если бы, - думал грустно Автандил, - не срочная работа, не план и не подготовка моей диссертации, я целыми днями не накидал бы пляж, подставлял бы попеременно солнцу то один бок, то другой, то грудь, то спину и набирался бы здоровья, здоровья и еще раз здоровья, которого так начинает с каждым днем недоставать». .
Размышления Автандила прервала молодая сотрудница лаборатории, его помощница по эксперименту Леночка Ковалева:
- Автандил Георгиевич, можно мне завтра взять отгул за переработку? Мы собираемся поехать в дикие места, где поменьше народу! Мы с ребятами встречаемся регулярно! Договорились, что после окончания института будем встречаться 15-го июля и проводить этот день у моря.
- Понимаю, - ответил Автандил. - Запретить я вам не могу, тем более, что сам уважаю традиции! Обязательно встречайтесь со своими ребятами и проводите время у моря! Я вас отпускаю на три дня.
Лена выскочила из лаборатории. Автандил закурил и вздохнул: «Придется три дня поработать по-ударному, не выходя из лаборатории! Пойду, предупрежу Галочкина о том, что в выходные дни буду в институте, пусть скажет об этом вахтерам».
Галочкин был ведущим инженером. Он весело разговаривал по телефону и, не прерываясь, поздоровался с Автандилом. Это был всегда энергичный, бодрый человек с радостно синевшими глазами под дугами светлых бровей. Он положил трубку и обратился к Автандилу:
- Что-то ты мне не нравишься, старик! Бледно выглядишь. Скоро совсем сгоришь на работе!
Автандил грустно улыбнулся:
- Я к тебе как раз насчет работы! Предупреди вахтеров, что я тут в выходные дни работать буду, хорошо?
- Да мне не трудно! Предупрежу! Только я хотел тебя на море пригласить! Жена моя просила, чтоб я без тебя не приходил домой! Что я теперь ей скажу, а? Сгоришь ты на работе, помяни мое слово!
- Нужно, понимаешь? - ответил Автандил.
- Я-то понимаю! - Галочкин посмотрел на Автандила. затем показал пальцем на сердце.- Оно-то понимает? Может ведь и отказать! Смотри, Автандил, переусердствуешь!
Галочкин достал из стола большую морскую раковину и протянул ее Автандилу:
- Вот, моя Галина нашла на берегу моря. Я приложу к уху и слушаю: шум прибоя, плеск волн, крики чаек, зов дали... Настроение сразу на сто процентов поднимается и нервное напряжение исчезает! Бери, будешь слушать! Может, хоть это тебя «вытащит к берегу моря!
Автандил поблагодарил и вернулся в лабораторию. Здесь он разложил на столе графики, результаты наблюдений и опытных данных и начал их анализировать.
Временами он брал в руки большую морскую раковину и слушал шум прибоя, плеск волн, крики чаек и зов дали .. И перед глазами вставали прекрасные видения детства: солнечные блики на волнах, радужная искристость брызг, теплый песок и зовущий в даль белый парус...
И снова колонки цифр заслоняли воспоминания, реальность возвышалась над мечтой, суровая действительность приковывала его к столу.
В понедельник радостная и загорелая Леночка Ковалева, принесшая Автандилу в подарок красивую морскую раковину, узнала, что Автандила увезла «скорая помощь».
 
Скучные дни
 
За окном падал снег. Обычный, каким его описывают поэты - снег, напоминающий в своем полете вихляющую походку красивой женщины, избалованной вниманием мужчин. Шли дети, закутанные в груды одежды, катящие за собой санки.
«Да, - думал Автандил, грустно выглядывая в окно. Снег со временем растает. Дети подрастут, пересядут из санок в «Жигули», Может даже наша футбольная дружина станет чемпионом мира. Особенно, если в хоккейную сборную переименовать. Все, все вокруг изменится, только с начальником моим жить мне до пенсии в разладе... »
- Ну, брось ты, старина, по мелочам кручиниться, - говорили сослуживцы Автандилу.Подумаешь, стычка с начальником отдела! Ты молодой специалист и в зарплате не проигрываешь, тебе что, внимания Марии Ивановны мало? А за руку наш директор с кем здоровается? Подвозит на своей персональной «Волге» до дома? Марию Ивановну!
В целом, коллеги, конечно, были правы. Да, зарплату ему еще два года начальник урезать не мог как молодому специалисту. И Мария Ивановна (или тетя Маша), которая давно на пенсии и работала уборщицей в их НИИ, вот уже много лет пользовалась большим авторитетом, уважением, а ее уважение и авторитет заслужили единицы, и среди них оказался почему-то Автандил...
За окном сыпал снег. Белый, холодный. Каким и положено быть снегу. На календаре был понедельник. Автандилу, как всегда, не работалось. Ему хотелось показать кавказский характер начальнику, он решительно придвинул лист бумаги и, не раздумывая, написал: «Начальнику отдела. Заявление. Прошу Вас разрешить мне отгулять два дня за неудачно проведенные выходные».
- Сам додумался? - поинтересовался начальник, окончив чтение.
- Кажется, да! - подтвердил Автандил, оставляя себе место для отступления словом «кажется». На непредвиденный случай.
...И вот на странном заявлении появилась еще более странная резолюция: «Разрешаю Автандилу Саканделидзе отгулять три дня. Два из них-за обоснованную причину - неудачно проведенные выходные. Один день -поощрительно - за изобретательность ума, как молодому специалисту»,
Расстроился Автандил. Надежда выйти из сонного состояния через пререкания с начальником испарилась.
 
Встречи и расставания
 
Сказать, что Автандил безнадежно влюблен, было нельзя. Но письма от Светланы он ждал с нетерпением. Они приходили регулярно два раза в неделю и были полны нежности, доброты и еще чего-то тайного. Прочитав очередное послание Светланы, Автандил вздохнул и задумался.
В воздухе чувствовалось приближение весны.
Чернели первые проталины. Из леса тянуло свежестью и хвоей. Врывались в мир теплые струи воздуха. Солнце уже пригревало землю. В груди начиналось томление от предчувствий и ожидания чего-то неизвестного, но хорошего.
Автандил еще раз вздохнул. Почти год он переписывается со Светланой, но видел ее лишь раз. В письмах они условились встретиться летом, после окончания экзаменов у Автандила в университете, а у Светланы в педагогическом институте. Автандил мечтал о встрече, а когда сильно мечтаешь о чем-нибудь, то время летит незаметно.
В конце июня, через день после последнего экзамена Автандил, полный радостных надежд и предчувствий, сел в электричку и отправился к Светлане.
В жизни так бывает, что люди живут почти рядом друг с другом, а видятся один раз в год. Говорят, в домах новостроек соседи по дому и даже по лестничной площадке знакомятся друг с другом только во время потопа или пожара, или в лифте, когда никуда не денешься - лифт застрял, а так и не подозревают, они близкие соседи...
Светлана жила в двух часах езды от столицы в небольшом провинциальном городке, где имелся филиал пединститута и филиал мединститута, пожалуй, самых необходимых для человечества учебных заведений.
Через два часа Автандил был в вожделенном пункте, Вокзал, как он отметил про себя, самый стандартный и ничем не запоминающийся. У дежурного спросил, как ему добраться до улицы под названием «Широкая». Тот показал остановку автобуca на привокзальной площади.
Оказалось, что пока Автандил изучал стандартный архитектурный стиль вокзала, автобус ушел и следующий рейс ожидается только через полтора часа. Автандил вздохнул, посетовал на проблему транспорта, спросил, как дойти пешком до улицы «Широкой». Ему ответили, что нужно ехать на автобусе почти 45 минут. Автандил решил пройтись и ознакомиться с достопримечательностями городка.
Он пошел по улице, которая, судя по многолюдности и интенсивности транспортного движения, была центральной.
В десяти минутах ходьбы от вокзала он увидел толпящихся мужчин. Подошел к ним. Как он и предполагал, это оказалась местная пивная.
Автандил почувствовал жажду и зашел освежиться. Очередь продвигалась быстро, потому что у продавца не было мелкой разменной монеты, и он сдачи не давал.
- Ты, что ли, последним будешь? - услышал могучий бас за своей спиной Автандил.
- Я! Я! Я! - вежливо кланяясь, ответил Автандил и чуть отодвинулся в сторону, потому что обладатель могучего баса и в самом деле оказался гигантом. Автандил его тут же про себя окрестил «Два Поддубных».
- Японец? - спросил с улыбкой здоровяк.
- Нет, не японец.э+ответил Автандил и подумал: «Что бы этот вопрос значил?»
- Видно, что ты нездешний! - заключил парень и вопросительно посмотрел на Автандила.
Автандил понял, что его приглашают к разговору и ответил:
- Я сам из Москвы. Грузин.
- Грузин? Из Москвы? А почему не из Грузии? - весело переспросил силач. - В Москве, насколько мне известно, живут москвичи, а грузины только на рынке торгуют. Ты торговать ананасами приехал?
- Нет, не угадал! - сказал Автандил, беря две наполненные кружки и отходя к столику, вокруг которого стояли любители свежего пива.
Через минуту к ниму присоединился «Два Поддубных»:
- Не здешний, значит? Из Москвы? И при этом - не москвич? Интересно! И странно! А я вот здешний! Меня здесь каждый знает! И уважает! Я хочу, чтоб ты меня тоже уважал! А, грузин из Москвы? Ты хочешь меня уважать?
- Почему не уважать? Хорошего человека всегда уважать готов! - Автандил осмотрел габариты здоровяка. - Да, пожалуй, я тебя уже уважаю!
- Молодец! - силач хлопнул Автандила по плечу. - Я сразу понял, что ты - молодец! И общительный! Я люблю разговорчивых! А то, что ты грузин - это ничего! Все равно - свой! Все нации равны! Только не будь угрюмым. Б-р-р ... Угрюмый человек - опасный! Всегда что-то думает ... А ты говори, не думай - и порядок!
Автандил улыбнулся. Парень ему начинал нравиться. Всем нравятся веселые люди. Парень был весельчаком и от него веяло несокрушимым здоровьем. Он единым глотком осушил кружку пива.
- У-у-у... - протянул восхищенно Автандил.
- А меня кличут Серегой! - парень протянул ручищу Автандилу. - Серый! Зови меня Серым! Тебе я разрешаю! Как тебя прозывают?
- «Черный Император»! - Автандилу захотелось покаламбурить и поддержать непринужденный разговор. - Так меня называли в местах вольных и свободных!
- О-хо-хо! - захохотал Серега.-Вот это другое дело! Я сразу понял, что ты оттуда! Я сам с прибытием после недавнего отбытия! Обнял тут одного неловко - с трудом откачали! Но я же любя! Не поняли! Выразился в присутственном месте непотребно и меня в те места на перевоспитание! Я сразу понял, что ты там бывал! Братан! Я тебя буду звать «братаном»! К черту императоров, наполеонов и других принцев-мерзавцев! Ты - мой брат!
Здоровяк хлопнул ладонью по столу, кружка подскочила и раскололась пополам.
- Эх,- вздохнул Сергей, - слабую посуду делают!
Подошел продавец, вежливо улыбнулся Сергею.
Автандил достал деньги и заплатил за кружку.
- Душевный ты, братан! Я люблю таких! Куда едешь? Рассказывай, я тебя подброшу на своей «тачке».
Автандил объяснил, куда ему нужно ехать.
- Это мы мигом! - пообещал Автандилу новоявленный друг.
Через десять минут Автандил катил на новеньком мотоцикле «Ява», крепко обхватив Сергея.
Улица «Широкая» оказалась действительно широкой, так как всего три дома стояли в открытом поле. По письмам Светланы Автандил узнал ее дом по синим резным наличникам. Он поблагодарил Сергея и хотел расплатиться, но Сергей с обидой отвел его руку:
- Что ты, братан! За кого ты меня принимаешь? Я от души рад помочь хорошему человеку, а ты мне трояк суешь? Не стесняй меня.
И, дав газу, Сергей умчался в обратную сторону. Автандил посмотрел ему вслед, улыбнулся и пошел к дому Светланы. Постучал в дверь. На крыльце стоял загорелый мальчуган.
- Можно позвать Светлану? - попросил мальчика Автандил.
- Светы нет дома! Она с утра пошла на речку и будет назад к вечеру. Я брат Светы. Могу проводить вас на речку, если она вам так нужна.
Автандил согласно кивнул головой, и они пошли. На поляне, подставляя жаркому солнцу руки, ноги, плечи и все члены организма, лежали человек двадцать. В основном молодежь. Автандил направился к ним. Навстречу ему поднялась стройная, загорелая Светлана. Автандил ее едва узнал. Волосы выгорели, а глаза посинели. Она была прекрасна.
- Вы, Автандил? - воскликнула Светлана.
- Да, - ответил он и добавил. - Я бы вас ни за что не узнал сам. В городе тогда была зима, и вы были тепло одеты. Я вас запомнил во всем одеянии Снегурочки! А теперь ...
- Да, - улыбнулась Светлана. - Все мы меняемся - особенно летом! Я не ожидала, что вы решитесь и приедете! И совсем вас не ждала!
- А как же в письмах ... - начал было Автандил, но она перебила:
- Ну, в письмах - это совсем другое! Я тогда зачеты по психологии сдавала и проводила на вас эксперименты по парапсихологии на предмет внушения на расстоянии ...
- Значит, я - подопытным кроликом был? - огорчился Автандил.
- Ну,    зачем             так      серьезно? - Светлана рассмеялась. - Надо понимать юмор, Авто!
Но Автандил не дослушал, повернулся и пошел в
обратную сторону.
На вокзале его встретил Сергей:
- Что так быстро, брат? Никого не застал? Автандил расстроенно ответил:
- Шутников стало много!
- Ну, ты расстроился зря! Это дело мы быстро поправим! Садись на мотоцикл и поедем разбираться, кто и за что обидел моего брата!
Сергей был в приподнятом состоянии и его нельзя было оставлять одного. Автандил согласился да и потом про себя он решил, что надо со Светланой выяснить все окончательно.
Они понеслись так, что стрелке спидометра деваться было некуда, и она уперлась в ограничитель шкалы. На повороте мотоцикл занесло, и Автандил вместе с Сергеем оказались в огороде придорожного дома, перелетев через забор и упав на мягкую вспаханную землю. Это их и спасло.
... В больницу к Автандилу часто приходила
Светлана и подолгу сидела рядом с его кроватью.
Однажды Автандил не выдержал и спросил:
- Светлана, ты зачем ко мне ходишь?
Она улыбнулась и ответила:
- Я тебя гипнотизирую! Мы сейчас как раз спорим о существовании телепатии. Я проверяю на себе свою силу гипноза...
Автандил сказал:
Ну, давай, давай! Интересно, наверное.
Светлана промолчала...
 
Звонок
 
 
Часы показывали десять часов утра, когда в квартире Автандила Саканделидзе, инженера средней руки, раздался телефонный звонок.
«К чему бы этот ранний звонок?» - вяло подумал он и, не отпугивая сна, лениво потянулся за трубкой. «Может, не откликаться? - засомневался Автандил. - Скорее всего, это до меня Георгий Николаевич дозванивается. Вечно ему не спится после выигрыша «Спартака»... А если звонок с работы? Отдел-то наш уже час как функционирует. Может, я нужен шефу, чтобы послать на юг, к морю его родных к моим родным?»
Телефон продолжал звонить.
«Что это, в самом деле. А если на проводе Лиана и хочет мне назначить свидание?!»
Автандил потянулся за трубкой, но тут же отдернул руку назад.
«Лиана? Так она же в заграничной командировке. Наверное,  и меня хотят послать в командировку - картошку собирать». Телефон не унимался. Саканделидзе подумал: «Скажите, пожалуйста, какая наглость! Люди трудятся в поте лица, а кому-то делать нечего - «висит» на телефоне. Так и до беды рукой подать - недолго человека разбудить. Автандил повернулся на другой бок (вот как хорошо иметь второй бок) и тут же уснул, утомленный утренней тренировкой мозга и слуха ...
(А звонили друзья, чтобы напомнить ему, что зарплату дают до обеда.)
 
Мечта
 
Автандил Георгиевич имел затаенную мечту, о которой сначала узнала жена, а его коллеги по работе - после.
Теперь он, честна говоря, и не помнит, когда она появилась, эта мечта. Кажется, был вечер, тихий листопад и, подходя к подъезду своего дома, он почувствовал, что у него внутри что-то шевельнулось. Поднимаясь на лифте, он загрустил. Наверное, с этого и пошло.
Жена в тот вечер удивилась Автандилу Георгиевичу и спросила, не влюбился ли он, на что тот ответил: «Нет!», она сразу поверила. Автандил Георгиевич брился лезвием «Нева» и в глазах жены благодаря этому выглядел бесстрашным и решительным, хотя и не привлекательным.
В отделе тоже были в недоумении от его грусти, но когда узнали причину, сразу поверили. Они давно убедились, что Автандил Георгиевич лгать не станет. Например, ни один из сотрудников отдела не мог припомнить, чтобы Автандил Георгиевич принес на работу что-нибудь из женской одежды и, мотивируя тем, что это маловато жене, продал...
А мечтал он о том дне, когда, поднимаясь из метро на поверхность земли, на конечной остановке увидит автобус своего маршрута.
 
Годы и перспектива
 
 
Когда Автандил начинал задумываться о смысле жизни, о годах, что так быстро, незаметно мчатся вперед к светлому будущему, то ему становилось грустно. Шли годы, лучшие годы, а он еще ничего не создал. Было от чего грустить.
Вот, одни его друзья-товарищи уже дирижировали оркестрами сочинений своих же симфоний, Другие становились лауреатами и дипломантами разных там конкурсов, Среди знакомых Автандила находились и лица, успевшие сделать своим любимым три-четыре предложения. И, что главное, ни один из них не мечтал полететь на луну или управлять штурвалом корабля дальнего плавания, Каждый ставил перед собой конкретную цель, и пустым мечтам там места не находилось.
Ну, правда, кое-что сделать и Автандил успел.
Прочитал всего Шопенгауэра на немецком, Перевел стихи некоторых любимых римских поэтов средневековья с латыни на русский, Сделал для себя критический анализ картин авангардиста Кандинского. Но все это ему было недостаточно, так как чувствовал силы на большее.
«Вот скоро пойду в первый класс,- думал Автандил, - стану совсем взрослым и приложу все усилия, чтобы догнать друзей-товарищей».
 
Как у Ивана Александровича
 
Трудно давались Автандилу знакомства с девушками. Прямо так трудно, что он в себе начал разочаровываться. И все дело в пустяк, можно сказать, упирается, в самую что ни на есть мелочь, а из-за нее сплошное невезение.
Как ни старался Автандил, он не мог найти темы для разговора, который бы увлек девушку и показал ей, что рядом с ней не пустой человек. Спросил совета у Оганеса. Тот, конечно, посмеялся, а потом проникся сочувствием и сказал:
- Извини, не понимаю, что здесь сложного? Своди девушку в кино, в музей, на выставку, да куда хочешь! Пусть смотрит, наслаждается, а ты ходи с умным видом и показывай, что тебе все интересно! Говори: «Так, так, это впечатляет! Есть о чем подумать! А вы так считаете? Да, да! В этом что-то есть!»
- Но, хорошо! Это на выставке или в музее, а как быть после, что говорить?
- Обыкновенно! Нажимай на литературу, музыку, искусство и спорт! Все пойдет, как по маслу, главное - не теряйся!
«Хорошо ему говорить: не теряйся, - думал Автандил, идя рядом с ЕленоЙ. - А как быть, если она все время молчит? Может, тоже не знает, о чем говорить, или стесняется?»
Может, в музей сходим? - вспомнил Автандил совет друга.
- Не хочется! Я недавно была в музее. Лучше в кино, - живо откликнулась Елена.
Весь фильм Автандил думал о том, что он скажет ей, когда они будут бродить по вечерним улицам. Ему захотелось понравиться Елене, чтобы она ответила на его чувство взаимностью. Автандил впервые испытывал такое волнение и его охватило желание говорить и говорить без перерыва. Он даже не заметил, как закончился фильм.
- Конечно, фильм хороший, - заговорил Автандил, как только они вышли из зала, - но я ожидал большего! Все-таки французы - мастера кинокомедии, а тут получилось слишком однообразно!
- Не совсем так! - ответила Лена. - Мне понравился момент, когда он в бочку попал и с трудом оттуда выбрался! Есть и еще несколько моментов. Конечно, Луи де Фюнес повторяется! Но все равно смешно на него смотреть!
Автандил вдруг почувствовал, что начинает терять нить разговора. Он ни одной фамилии актеров не запомнил, вообще иностранные имена ему не давались. Он никак не мог вспомнить, кто там играл Луи де Фюнеса! Пора было менять тему разговора.
- Знаете, Лена! Я ведь тоже стихи пописываю и мне говорят, что не хуже других! Иногда их даже печатают! Скоро выйдет подборка стихов молодых талантливых поэтов и среди них будут мои! Не так давно сам главный редактор, известнейший наш поэт, говорил мне: «Вы, Автандил, недооцениваете себя! У вас дар божий! Ради него надо во всем себе отказывать, как отказывают йоги!» Другой редактор молодежной газеты почти каждый день по телефону звонит, интересуется, что я нового написал! Они пестуют молодой талант, следят за его развитием! Я откликаюсь, конечно! Нельзя хороших людей подводить.
Автандил вдруг замолчал, смутился. Понял, он оторвался от земли. К действительности его вернул восхищенный голос Лены:
- Ты пишешь стихи? Я их с детства люблю!
Сама пробовала сочинять, но дальше рифмы «речка-печка-свечка-крылечка» у меня дело не пошло, а так хотелось написать про звездное небо и про ветер над землей! У вас на Кавказе, наверное, каждый второй - поэт? Один Буба, которого я обожаю, чего стоит! Как Челентано, все сам: поет, пляшет, пишет, играет в оркестре, в кино снимается и премии получает! Каждый кавказец чем-то похож на него!
Автандил чуть за голову не взялся - с самим Бубой тягаться приходится. Он ясно понял, что перехвалил себя. Сколько раз ему дядя говорил: «Автандил, ветер у тебя в голове большой гуляет, как у Ивана Александровича!» Надо бы спросить его было, что это за тип такой Иван Александрович, чем он прославился, если с ним меня все сравнивает?
Голос Елены прервал его размышления:
- Мне почему-то верится, что у тебя стихи чудесные, и они принесут тебе известность! Покажи мне свои стихи, я их выучу наизусть!
И она с нежностью прижала его к себе. Автандил почувствовал, что его бросило в жар, Срочно надо что-то придумать сверхъестественное, но в голове и в самом деле такой сквозняк разгулялся, что все мысли выветрились.
«Эх, - тоскливо подумалось ему - надо бы не Автандилом, а Иваном Александровичем представиться. Позвоню дяде, пусть свяжется с этим Иваном Александровичем, может, помогут мне чем-нибудь сообща, как у нас на Кавказе заведено! Не пропадать же мне!»
Проводив Елену домой, Автандил набрал номер телефона дяди:
- Дядя, дорогой, выручай, пожалуйста! Очень тебя прошу, если можешь, то опубликуй в газете стихи под моим именем! Ты ведь связи с редакцией имеешь! Понимаешь, девушка тут меня одна просила, а она мне понравилась очень!
Другой бы и полслова не понял из того, что сказал Автандил, но дядя сразу схватил суть:
- Я понял - ты доигрался! Я всегда говорил, что в твоей голове слишком много простора для мысли, как у Ивана Александровича ...
- Дядя, - взмолился Автандил, - не мучай меня! Познакомь с Иваном Александровичем, может, он поможет мне стихи печатать, а? Или что посоветует?
Дядя долго смеялся на том конце телефона, потом с трудом выговорил:
- Спасибо, дорогой племянник! Давно так не смеялся! Я всегда говорил, что у тебя есть некоторые способности! Что до Ивана Александровича, то он действительно связан с поэзией! С самим Пушкиным был на одной ноге! Да ты почитай «Ревизора» Гоголя, там все сказано про Ивана Александровича Хлестакова!
Автандил в досаде повесил трубку. Подошел к книжной полке, взял в руки комедию «Ревизор» и начал знакомство с классикой.
 
Любимый герой
 
 
«Было время, когда мужчины скакали на конях, дрались на дуэлях и носили огромные усы.
Сегодня мужчины тоже дерутся. После получки. И носят картошку из магазинов.
А мой любимый герой Дон Жуан жил в далекое время. Он был настоящим путешественником поневоле, так как его всюду преследовали мужчины и он со своим верным Лепорелло переезжал из одного города в другой. Я тоже люблю путешествовать и видел много мужчин с огромными усами, но это не то.
Дон Жуан был смелым, решительным и часто прыгал с балконов на землю, где его ждали верные кони и слуга Лепорелло. И они под покровом ночи скрывались от преследователей. Это было так прекрасно и романтично, что когда я вырасту, стану таким же храбрым и решительным, как мой любимый герой».
Ученик четвертого класса Автандил Саканделидзе поднял глаза и вздохнул. Ему хотелось еще многое написать о славном Дон Жуане, но он знал, что его могут не так понять ...
Все-таки это было школьное сочинение на тему «Мой любимый герой».
 
В чем счастье?
 
Маленькая Таня еще ходить и разговаривать не умела, но уже смотрела на вещи трезво. Когда ей давали в руки резиновую игрушку со словами: «В рот не бери!», - она понимала, что приобретать подобные игрушки не имеет смысла.
В три года Таня стала присматриваться к окружающей жизни, постигать ее многообразие, анализировать текущие события и выбирать из них только то, что не нарушает душевного равновесия. Конечно, не всему она находила достойное объяснение, но чувствовала, что ей более всего подходит. Поэтому она не одобряла восторг своих подружек по двору, радующихся отдаленности их детского сада от дома и тому, что добираться до него им приходится на всех видах транспорта. «И чего ликуют! - думала Таня. - Словно на своей машине едут в детский сад! Подумаешь, автобус, трамвай, метро и троллейбус, эка невидаль!»
Она ясно сознавала преимущество детского сада, расположенного в нескольких шагах от дома. Во-первых, можно поспать подольше! Во-вторых, экономия времени! И, в-третьих, сохранение здоровья! Сообразительная, расчетливая росла девочка, ей никогда не надо было говорить, как другим детям:
"Не дружи с Валей! Она нехорошая девочка потому, что не моет руки!» Таня безошибочно выбирала тех, с кем ей надо дружить. Родители не могли на нее нарадоваться.
После окончания средней школы со средними оценками домашний совет решил: «Таня будет учиться в университете!» Пригорюнилась Таня. Как хорошо было с детским садиком и со школой - все рядом с домом и не надо было прилагать ни умственных, ни физических усилий, чтобы преодолевать разные барьеры. А в университет придется добираться на всех видах городского транспорта в течение двух часов - сплошная нервотрепка и ущерб здоровью! Университет находился на другом конце города, но спорить с родными не стала потому, что в университете есть связи, а в ближайшем институте их знакомого недавно дисквалифицировали с конфискацией. Обидно, конечно! Решила Таня найти выход из положения. Прикинула, рассчитала и нашла ответ. Разведала, кто из ребят-однокурсников живет рядом с университетом и, недолго думая, предложила ему руку и сердце. Парень сначала растерялся от такого случая, но его неуверенность и удивление быстро переросли в предчувствие радости и счастья под бурным натиском красавицы Татьяны. Так на первом курсе сформировался счастливый брак, несколько неожиданный для однокурсников, но показательный в своей решительности. Татьяна в течение всех студенческих лет доказывала, что она осчастливила Володю. Она доверяла ему все: писать за нее конспекты и курсовые, подсказывать на семинарах и экзаменах и даже написать дипломную работу. На руках своего горячо любимого молодого мужа обаятельная Таня победно закончила университет.
Потом было распределение в НИИ, находящийся в противоположном конце города от их семейной малогабаритной квартиры. Опять сработал «эффект родственников»: в НИИ трудился двоюродный папин брат в должности заместителя директора по научной части. Хорошее место было обеспечено, и Таня не стала спорить с родными. Но поездки в городском транспорте - это выше ее нежных сил! Тане снова представилась жизнь в черном цвете. Жизнь молодой семьи потускнела. Таня задумалась над смыслом жизни: «Володя, конечно, хороший человек! Но его распределили на периферию! Он романтик! Он поедет! А что делать мне?» Прикинула, рассчитала и пошла по проторенному пути. Разведала, кто из неженатых и разведенных коллег живет рядом с НИИ и начала действовать. Горячее признание в любви ошеломило даже видавшего виды Игоря Павловича, но натиск был столь мощным и отчаянным, что он не выдержал и сдался. Счастье? Оно ведь не только в том, что теряешь, но еще больше в том, что обретаешь! Так философски размышляла милая Татьяна. Она теряла надежного друга Володю с его тягой к неизведанным краям и презрением к быту и обретала немного потертого, но еще производящего некоторое впечатление Игоря Павловича, имеющего кандидатскую степень, двухкомнатную квартиру, кофейные «Жигули», загородную дачу и бескорыстную привязанность к комфорту. Все в Игоре Павловиче устраивало Татьяну, но близость места проживания к НИИ, в котором они трудились, возносило ее к вершинам возможного счастья.
С годами Таня, простите, теперь Татьяна Васильевна, приобрела значительную солидность. Она перестала работать, завела домработницу и почти не встает с любимого плюшевого кресла. Иногда грустит, но это бывает иногда.
Как-то раз по пути на загородную дачу они с Игорем Павловичем проезжали мимо тихого места, расположенного под сенью вековых дубов и лип, сквозь листву которых просматривались оградки, холмики, крестики... У Татьяны Васильевны вдруг застонало сердце: «Ах, как далеко добираться...»
С трудом прикинула, рассчитала и приняла решение. Кладбищенский сторож Иван Гаврилович, теперешний муж Татьяны Васильевны, выводит ее на прогулки, и вместе они выбирают себе последнее место.
 
Каратэ
 
Непонятно, зачем люди женятся. Поэтому Автандил и женился.
Собрали гостей, сыграли скромную свадьбу в банкетном зале и начался счастливый «медовый» месяц. Ни на шаг друг от друга не отходят, как в песне: «Я за тобою следую тенью».
Однажды пошла жена Светлана в магазин, а Автандил уборкой дома занялся - в первый раз, можно сказать, на полтора часа расстались.
Убрался Автандил быстро в комнате, смотрит, есть что постирать, взялся за стирку - все приятнее для Светланы будет.
Возвращается она возбужденная.
- Слушай, Автандил, - говорит она мужу, - я сейчас звонила своей однокурснице Ольге, которая мне потрясающую новость сообщила! У нас в институте организовали секцию каратэ, и она туда записалась! Я решила тоже заняться каратэ! Пригодится в семье! Тебя защищать буду! Ты не возражаешь?
Теперь не принято женам возражать, и он не возражал.
Во-первых, «медовый» месяц еще не кончился и настроение портить не хотелось.
Во-вторых, физическая культура всегда способствует хорошему самочувствию тела и духа.
Так что он, В принципе, был не против!
Прошло полгода. Автандил готовил на кухне обед на завтра, мелко-мелко нарезая капусту для борща. Тут как раз Светлана с тренировки приходит:
Как дела, старик? Чем занимаешься?
Обед готовлю!
- Какие трудности'?
Капусту нарезать надо!
Светлана заходит на кухню, подходит к столу, делает несколько ударов ребром ладони по капусте и - готово! Она порублена на мелкие кусочки да так, что не всяким нашим ножом порубить можно!
Одобрил Автандил занятие каратэ! Полезное дело!
Прошло еще полгода. Купили они ковер и надо было в стенку гвозди забить. Начал Автандил искать: дрель, молоток, дюбеля и деревянные «пробки» вытачивать. Прибегает вечером Светлана:
Чем занимаешься, старик? Какие трудности?
Вот ковер собираюсь вешать! Дюбеля забивать в стенку буду!
- А ну-ка, старик, отойди в сторону!
Отошел он подальше и слышит: «Е-е! Е-е!»
Светлана берет дюбель и в стену его ладонью вколачивает. Автандил глазам своим не поверил и сунулся из любопытства, а она в это время: «Е-е!» И ногой ему под коленку! Она, конечно, не видела, а он в больницу попал!
Лежит Автандил на больничной койке, времени много - думает, что если не разведется, то обязательно каратэ займется. Полезное это дело в хозяйстве.
 
Поединок равных
 
- Стой! Стой говорю! Сто-о-ой!
Мужчина в кепке, более похожей на взлетную полосу аэродрома, чем на головной убор, пригодный для ношения на голове, кричит на всю улицу, стараясь поймать такси.
Но машины мчатся мимо него, не замечая ни взлетной полосы аэродрома, ни внушительных размеров самого обладателя взлетной полосы, ни того, что он - с юга.
Наконец притормаживает машина и таксист интересуется:
Чего кричим?
- Ловлю такси!
- Разве уважающий себя мужчина станет стоять и размахивать руками посреди улицы? Да еще кричать?
- Ловлю такси! - упрямо повторяет мужчина в кепке.
- А ты размахивай красным флагом! Скорее остановишь! - советует таксист.
- Что я тебе знаменосец, да? Паршивую машину не могу поймать, а ты флаг...
- Ладно! Покричи, покричи тут еще! Может к утру поумнеешь! Такое бывает! Может, дойдет и до тебя, что флаг - это червонец! Или не знал?
- Ай, хорошо сказал, дорогой! «Флаг - это червонец!» И при неоновом освещении рассмотрев пачку купюр, мужчина наконец достает десятку.
- Есть! Нашел! - радостно восклицает он. - Давай, дорогой, вези куда скажу!
Червонец  сверх             счетчика! - уточняет таксист. - И тогда поехали, куда скажешь!
Удивился мужчина с кепкой на голове:
- Десятка сверх?
- Да! Всего десятка! Маленькая такая, красненькая такая! Тогда поедем, хоть на край света! А если что не так, то вот номер моей машины и парка, моя фамилия, имя, отчество! Не нравится, можешь написать и жаловаться, куда угодно!
Мужчина думает секунду-другую и садится в машину.
Называет адрес, по которому ему нужно ехать, и рассказывает анекдот о том, как один мужчина подходит к памятнику и спрашивает у прохожего: «Кто это?» Прохожий отвечает: «Гоголь». «Да? - удивляется человек. - А кто же тогда «Муму» написал?» «Тургенев», - отвечает прохожий. «Странно, - еще больше удивляется человек. - «Муму» писал Тургенев, а памятник выходит поставили Гоголю?»
Тут машина останавливается по нужному адресу. Мужчина в аэродромной кепке платит ровно по счетчику. Таксист вопросительно на него смотрит:
- Э, а где же еще червонец?
В кармане! - говорит пассажир и вынимает паспорт из кармана. - Вот здесь мой адрес, моя фамилия, имя, отчество! Можешь жаловаться, куда угодно!..
 
Игра старых времен
 
Кто теперь вспомнит, Сколько лет прошло? Они и сами не могут точно припомнить! Едва узнали друг друга:
Эй, Гиви, ты ли это?
Я, Авто, ей-богу, я!
- Ты совсем мало изменился! Молод, силен, красив, как Апполон! Все так же девчонки нашего городка бегают смотреть твои знаменитые подачи с «левого углового»?
- Бегают, Авто, бегают! Только девчонки сильно повзрослели! Ни одного матча не пропускают две бывшие и одна настоящая! По всей стране за мной ездят, везде в первом ряду сидят и свистом отвечают на каждый мой удар, как школьницы! Из-за них порой свистка судьи не слышу, ухожу с поля раньше окончания игры или желтую карточку получаю за то, что гол забиваю после свистка.
- Ну, что ты, Гиви, дорогой, так расстраиваешься! Лучше вспомни, как ты красиво обвел меня десять лет назад, когда играл за «Мотор», а я за «Двигатель»! Какой ты чудо-гол забил! Не гол, а летопись футбола!
- Были времена, Авто, были! Как ты в том же матче пушечным ударом с центра поля забил вратаря вместе е мячом в ворота! Он тогда еще придремал легонько, а ты в это время бабахнул по воротам - сейчас так не бьют. Вот игры были! Народ, как на праздник ходил! Целый месяц после разговоров было! А теперь? Говорят: техника, скорость, выносливость, тотальность, монументальность! А проще: «Все нападают - все защищаются!» Что тут нового, Авто? Мы еще у себя во дворе так играли, помнишь? Настоящий футбол старых времен! Только мы любили его больше, поэтому и забывали.
Да, Гиви, дорогой, сто раз - да! Как мы играли, обо всем на свете, кроме мяча и ворот соперника, забывали: Все вперед, все назад, все налево, все направо! Соперник не выдерживал урагана атаки и проигрывал! Окружишь мяч стенкой и летишь к воротам соперника! Стенка на стенку! И никто за это не требовал себе ни машину, ни квартиру, ни жену - доктора наук! У кого лоб крепче, тот и побеждает! И счастливы победой - ничего больше не надо! На руках нас болельщики уносили со стадиона и не было большей радости, чем это признание!
- Помнишь, Авто, как мы тогда итальянцев опрокинули? Сразу мастеров спорта получили! Говорят, у них там какой-то Росси появился, по полкоманды соперников обыгрывает! Систему «резких отрывов» проповедует, но от нас, думаю, он далеко бы не оторвался! Что скажешь, Авто? Ты что, тоже плохо слышишь?
- Слышу, иногда, слышу! Только, Гиви, вроде опять там на трибунах свистеть начинают! Это не твои ли бывшие? Ты мне, Гиви, скажи, когда судья скажет, что пора начинать игру! После того знаменитого матча с англичанами, когда я головой забил мяч в «девятку», а защитник атаковал меня не по правилам, стал я хуже видеть и слышать!
Хорошо, Авто, скажу! Да вот и сам судья к нам направляется, сейчас узнаем, что там с игрой! Началась она или нет?
- Что он говорит нам, Гиви?
- Он говорит, что скоро игра кончится и ему надоело, что мы посредине поля стоим и на весь стадион кричим!
Сейчас он покажет нам красные карточки!
- Объясни ему, Гиви, что мы - история футбола! Почти десять лет не встречались на поле!
- Да что ему объяснять, Авто! Он говорит, что нам пора в архив - игра кончается, а мы еще и не начинали!
Он что, из новеньких? Нас не узнает?
Да! Он нас не помнит!
- Скажи ему, что из-за таких, как он, мы чемпионаты мира проигрываем!
- Сказал я ему и кое-что показал! Пойдем, Гиви, дорогой в раздевалку, там договорим! Судья нам красные карточки показывает!
- Скажи ему, пусть перед носом не машет красной карточкой - я ему не бык испанский! Что он, футбол с корридой перепутал? Никакого уважения к сединам!
- Пойдем, Гиви! Ладно, оставь его в покое! У нас есть воспоминания, а что он вспомнит?
И они, двое седых, полноватых мужчин, нападающие двух клубов второй лиги, крепко обнявшись, под аплодисменты трибун гордо покинули футбольное поле.
 
В. Вишневскому
 
Вперед, ребята!
 
В раздевалке футбольной команды «Тормоз» гремел гром! Старший тренер команды Вахтанг Луарсабович, разбирая безнадежно проигранную игру, метал молнии:
- Как мы играли? Я вас спрашиваю! Молчите?
Стыдно? И я так думаю, что вам должно быть стыдно: Проиграть со счетом 0:6! Да скажи кому - не поверит! Вы же - футболисты, а не балерины на коньках! Разве так мужчины играют? Где борьба? Где схватка? Где накал, страсть, энергия? Где настроение, желание и этот, как его, темперамент? Где наш спортивный характер, о котором пишет даже центральная пресса? Где ваше элементарное мужское самолюбие? Ведь на вас же женщины смотрели! Вот что я вам скажу в глаза: закормили вас! Зазнались! Совсем бегать перестали! Где скорость? О технике я уже говорю в который раз и все бестолку - ее на одном месте только в цирке демонстрировать можно! Современный футбол - это скорость плюс техника, плюс физическая выносливость, плюс самоотверженность и плюс коллективная игра! Где, я вас спрашиваю, эти плюсы? Ну, что ты, Хавбеков, руку тянешь, как первоклассник? Что сказать хочешь?
- Я это, Вахтанг Луарсабович, сказать хочу, то есть выразить общее мнение, подтвердить, что мы согласны с тем, что вы говорите!
- Хорошо, Хавбеков, садись! Я буду продолжать! У меня еще вопросы есть! Скорость, техника, выносливость - это хорошо! Но без личной инициативы, без фантазии сегодня не сыграешь! Не же я вас за ручку вести к воротам противника? Поэтому я вас спрашиваю, почему у вас головы не работают? Сколько и как изящно можно забивать, мячей головами, а вы и ногами не умеете! Сам отвечаю:
Гогадзе - наш главный центр-форвард, как дрессированный слон, на цыпочках по полю скачет вокруг мяча, а попасть по нему не может: Он, видите ли, ноженьки свои драгоценные бережет. а то ему нажимать на педали новенького «Жигуленка» нечем будет! Машина ему заслонила честь родного клуба! Вы посмотрите ему в глаза, в них и сейчас, кроме родимых «Жигулей», ничего не отражается!
А наш крайний правый нападающий Гогичава?
Чем он занимается на поле? Ну, это же смех! Сам себя по десять раз обводит. Нет, чтобы играть, как надо: бей - беги! ... он красуется, понимаешь ли!
Вахгант Луарсабович перевел дыхание, вытер лысину. потрогал для видимости свое сердце, набрал воздуха и с новой силой обрушился на своих подопечных:
- Или, сколько раз я уже говорил об этом, взять нашего свободного центрального защитника Немсадзе! Мы его длячего освободили? Чтобы он за противником следил, мячи подбирал и пасы вовремя на ход нападающему давал! Так? А он что делает? Оп появляется на поле за пятнадцать минут до конца игры, а основное время проводит на трибуне, с симпатичными девушками заигрывает и комментирует игру своих товарищей! Грубо! Не солидно и не изящно! О вратаре Хватайлове мне и сказать нечего - весь матч прококетничал с молодой фотокорреспондентшей за своими воротами! Да я не против личных чувств, но ты лучше демонстрируй свою хватку, чем такие «плюхи» пропускать! По-моему, так любая девушка отвернется от него, ей ведь тоже хочется, чтобы у мужчины хватка была! И не случайно, что фотокорреспондентша ушла, не поблагодарив нашего Хватайлова за шесть великолепно пропущенных мячей! Зато я ему говорю: «Спасибо, Гриша!»
Вахтанг Луарсабович устало махнул рукой. Футболисты сидели, понурив головы. Тренер внимательно посмотрел на каждого и сурово продолжил:
- Год я с вами работаю, ребята, а не могу добиться от вас самого элементарного, чтобы вы дpyг друга в игре не путали и не отдавали пасы сопернику. Раньше я на разведении рыб трудился и достиг с их стороны значительно большего понимания, чем с вашей! Мы с ними такие тактические новинки разрабатывали и такой урожайности достигали, что все директора других рыбхозов ахали! Там похлеще голландской «тотальности» или аргентинских «прострелов» бывали ситуации! Если мы с ними освоим часть из них, то первенство Абхазии нам обеспечено, а там и первенство республики! Как полагаешь, капитан Саканделидзе?
Поднялся высокий, широкоплечий парень:
- Да я что? Я не против, Вахтанг Луарсабович!
Давайте хоть из рыбхоза что-нибудь применим, может и приживется! Мне уже и самому невмоготу ходить но второразрядниках, сын смеется: «Мы с тобой оба -второразрядники!» Сам-то он на второй год остался, а мне и возразить нечего! Вот и надо спросить с нашего левого крайнего нападающего Араратова, когда он с двух метров по воротам попадать будет? Или защитника Ломадзе, когда он перестанет на публику работать и по двадцать минут в каждом тайме лежать на земле, изображая раненого быка? Если все будем бегать безостановочно до самого конца игры, как бегает правый защитник Ерголава, то начнем выигрывать рано или поздно!
Вахтанг Луарсабович поднял указательный палец вверх:
- Вот! Вот именно! Правильно, капитан! Бегать безостановочно! Главное - бегать, как Ерголава! Это и есть мое нововведение! И с этого дня, кто не будет бегать, тот играет на противника! Только молчок! Как рыбы! Чтобы никто из соперников не узнал о нашей технической новинке! Голосуем! Кто «за»? Так, единогласно. Молодцы! Я в вас не сомневался! Ну, давай, Ерголава, выводи команду на тренировку, показывай, как бегать надо! Вперед, ребята!
А я тут пока в тенечке посижу.
 
 
 
 
Кладбище.
 
Высоко, высоко на небе, над моей стареющей головой, висели большие, яркие и чистые звезды, словно какой-то незнакомец во всей Вселенной их тщательно искал и отбирал, потом драил, наводил благородный блеск, чтобы припозднившийся ночной путник меньше пугался ночного зла, защищенный светом сияющих звезд. Оберегаемый конституцией днем, теперь и ночью человек был обезопасен тем, кто защищал и основной закон.
Квакали туземные лягушки, хваля свое отечество болотное. Мычали коровы, ржали утомившиеся лошади и лихие курортники.
Поезда с пассажирами с грохотом неслись друг к другу, тщательно стараясь нагнать свой прожекторный свет. Летнее море успокаивало притихшие волны, как бы убаюкивая их для сна. В небе сорвалась вертихвостка, комета, меняя место прописки. Благость, чистота и порядок в вышине, благолепие и радость, когда смотришь на небо. И не охота смотреть вокруг. Запустение и зло в умах людей. Одичали они, бедолаги. Окончательно заблудившись в джунглях своей неухоженной души, человек потерялся, отказавшись быть на вершине добра, милосердия и созидания. Строивший утопическое светлое будущее, он усиленно продолжает строительство дорог, усеянных минами.
Годы и морщины, некогда украшавшие женщин, с легкой руки хирурга и тяжелым кошельком лежащих на операционном столе, под скальпелем, опять превращаются в молодух, при этом превращение красавиц в королеву пресекается в лягушках. Увидеть женщину в возрасте с благородной сединой так же легко, как и удивиться приходу в гости тебе Софи Лорен, неожиданно припершуюся к тебе выпить на кухне мутный чай в прикуску с сахаром. Женщины уже не за выживание борются, а за выживших из ума богатых стариков. Бодрые старички в тренажерных залах похожи на быстро летящих уток, думающих уцелеть от направленных на них ружей охотников, тем самым надеясь обмануть терпеливую смерть.
От чего это мысли мои, познавшие мудрость Платона и Гегеля, все еще сиротливо кружат над моей мечтой, как стая ворон над крестом церкви? Где те, уверовавшие и прозревшие, презревшие и победившие зло?
Опять комета сорвалась с насиженного места и полетела за той, что отправилась в никуда. Показалось, будто какой-то незнакомец приоткрыл на миг форточку во Вселенной и вяло пригрозил мне пальцем за слово "никуда". Не помню, в какую сторону поплело время, но уже, оказывается, притихли лягушки.
- Ну и времена! - подумал я. - Как все изменилось. Раньше растили детей, собирали урожай, пели-плясали-веселились, играли свадьбы.
Теперь ни дня без драки и убийств, благо оружия заготовлено впрок, как запасливым крестьянином дрова на зиму. Сосед на соседа прет, качая права, деревня на деревню, город на город. Одна группировка генералов схлестывается с другой, похваляясь миллионными жертвами. Народы выясняют между собой, кто лучше. Дьявол с отпрысками злых ангелов в вечной битве, чтобы потом сразиться с Господом нашим за господство на Земле. Небосклон, откуда восходит солнце, нынче утыкан портретами новых вождиков, где Сталин со своим культом личности отдыхает в тенечке с культом новых...
У кого это праздник от салютов и феерверков, учиненных между грохотом от разрыва снарядов и бомб?
- Возьмемся за руки друзья, чтобы не пропасть поодиночке, - поет оракул, призывая нас к благоразумию.
- До друзей ли нынче. Надо отечество спасать - уверенно твердят еще не определившиеся с отечеством.
Почитать бы стихи Пушкина, пойти в музей, посмотреть на картины Пикассо; вслушаться в тихие, мудрые слова Дмитрия Лихачева, но они канули в лету, умерли, раз нас не научили ничему. А может, это умерли мы, захлебнувшись в злобе, зависти и вечных поисках недругов, прошедших мимо чистоты?
Притихло все. Легкое шевеление утра и вбрызгивание света во тьму. Рассвет вежливо просит звезды удалиться и уступить место посланцам солнца, веселым зайчикам, похожим на бесконечную вереницу светлячков, вытянувшихся в длину. Сколько мучительных лет я ждал, чтобы оказаться здесь, в своей деревне, своем доме? Много, много лет. Когда я уезжал в столицу, деревня в передовиках ходила по сбору урожая.
И сегодня она первая, только вот теперь в братоубийственной войне.
...Кладбище я не узнал. Оно разросло от похороненных и проросло сорняком от презревших труд.
Давно утонули отец мой и брат мой в море, тем самым избежав сегодня для одних быть героями, а для других - предателями.
Сколько дней и ночей я мечтал оказаться здесь, поплакать и постараться объяснить им, куда мы исчезли на такое долгое время. Но поймут ли?
- Война? Какая война? - удивятся они, наверное.
Кладбище напоминало библейского Кайна - им еще можно пользоваться, но он никому не нужен.
Человек человеку друг, но народ народу - враг.
Дикая ежевика и крапива мешают идти дальше. Мраморные надгробья растасканы, видать, "габро" нынче в цене, дешевые с неугодными фамилиями повалены, ограды местами разобраны на более насущные нужды.
Вокруг бурьян и куски мрамора, рассыпанные от попадания пуль. Запустение и тлень.
Кладбищенский сторож не узнал меня.
- Чей ты будешь, сынок?
- Георгия Саканделидзе, который здесь с сыном своим лежит - ответил я, здороваясь за руку.
Старику хочется поговорить. Устал он от молчащих. Я забыл имя его.
- Дедушка, что-то их могилы не вижу?
- Трудно стало всем. Особенно покойникам. Никто их не навещает, а они сами разве могут в гости ходить?
Старик пошел. Я за ним. Вскоре он остановился, снял шапку и сказал:
- Вот они, родненькие твои, лежат.
Виноградные лозы и шелковица, что я посадил давно, сильно разрослись. Птичка радостно чирикнула.
Могильные плиты с фотографиями исчезли, но я узнал и место.
...Я плакал долго. По дням, которые были отняты у них и по ночам, которые были дарованы мне, чтобы думать и грустить по ним. Я плакал о времени, которое не знает меры в плохом. Здесь лежали отец и брат и слезы мои орошали их кости.
- Друг, а друг!
Я поднял голову. Меня окликнул сторож.
- Извини, дорогой, стар стал, из ума выжил.
Я хотел утереть слезы, но когда услышал сказанное им, плотины слез словно прорвались внутри меня, рыдал и не мог остановится, но я уже оплакивал не только безвременную смерть отца и брата, но и страшный день, кем-то жестоким дарованный и заставляющий горевать у чужой, неизвестной могилы.
Кладбищенский сторож, Коста - я вспомнил его имя, - близко подошел, положил мне руку на плечо и повторил:
- Извини меня, дорогой, могила, которую ты ищешь, вон там, левее этой ограды...
 
 
 
 
 
Поиграй со мной, радуга.
 
Небо походило на беременную женщину, оно было готово разродиться дождем. Дули осенние ветры, оголяя сморщенные от холода деревья, с веток слетала последняя листва. Птицы, не обремененные долгами и поисками денег, устремлялись в теплые заморские края.
Кончились длинныелетние дни, растягивавшие надежду светом, наступили черные ночи, сопровождаемые сомнениями, депрессиями и еще черт знает чем. Большой город, красиво и богато живший в мыслях провинциалов и заполненный ширпотребом, казался островком счастья. Наступало большое одиночество.
Я вышел из подъезда. Дождя еще не было. Увидел у подъезда нашего консьержа, дышавшего воздухом. Человек на редкость начитанный и нудный, он подошел ко мне. Сегодня здоровались десять раз. Он опять пожелал доброй ночи.
- В гости? - голосом соучастника поинтересовался он.
- В гости! - не разочаровал я его.
- Небось к даме, дружок?
- Не до дам, дома жена.
- Дам не дам, я не знаю, знаю, что все к дамам бегут - витиевато изрекло бесплатное справочное бюро нашего дома.
Воздух на Тверской был чист, свеж. С рекламных плакатов дорогие супермодели с дешевой улыбкой призывали подкрепить волчий аппетит товаропроизводителей.
Рядом в спортивных формах пробежали хлипкий, невзрачного вида парень с красавицей. Она, значит, знала, за кем гоняться. Кремль стоял на месте, похорошевший и повзрослевший. Вся страна крутилась вокруг него.
Новая гостиница "Москва". С нее уже сняли платья - баннеры. Обнажив себя после ремонта, она ужаснула всех так, как ужасает женщина после неудачной попытки сделать пластическую операцию. Сталин, что-то перепутавший и подписавший оба проекта, теперь помог бывшим однопартийцам, сегодняшним нуворишкам, заработать на хороший кусок хлеба.
Вот и Иверская часовня. Вознесенские ворота. Мавзолей. Спасская башня. Левее - Минин и Пожарский. Много интересного здесь, но я тороплюсь к своей любимой. Всегда предупрежденная мной о том, что еду к ней, сегодня она получит меня, как снег на голову Дездемоны.
Метро, гордость старших поколений, не вызывает у нынешней молодежи трепет чувств, ведь интернет полностью порабощает человека.
Я очарован столичной подземкой, наверное так, как бедный старик, уверенный, что лучше его старушки на свете никого нет. На "Парке Культуры" я вышел. Город был тот же, что и на Тверской, да и люди были такие же, на двух ногах и с одной головой.
Здесь, правда, иллюминаций было меньше, но тучи рассеялись и на небе сияли радостные звезды.
Улицы придуманы, чтобы давать им придуманные, а потом историей возвеличенные имена. Дом, где жила та, ради которой я терял время, назывался генеральским, и смешно говорить, она была дочерью генерала. Консьержка, всегда приветливо встречавшая меня, на сей раз испуганно посмотрела на телефон, потом спросила:
- Вы к Насте?
- А что, здесь есть и получше ее?
Она лихорадочно соображала, что ответить, потом соврала.
- Насти нет дома!
- Я ей звонил, она ждет меня - соврал и я.
Я уже начинал понимать, что свет в ее окне, что я видел с улицы, горит не для меня.
Бабушка - божий одуванчик, потянулась за телефоном, чтобы соединить нас, хотя мы давно были соединены. Случаем ли, провидением - я не знал.
Настя сразу взяла трубку. Видать, до постели еще не добрались. Консьержка молча передала мне трубку.
- Добрый вечер, Настенька - издалека начал я.
- О, милый, как хорошо, что ты позвонил. Я думала о тебе.
- Приятно слышать, дорогая. Я скоро буду.
- Жду тебя, солнышко - с притворной лаской ответила она.
Настя, видать, подумала, что я еще не вышел из дома.
- Она ждет меня! - весело сказал я бывшей работнице неизвестного фронта и двинулся к лифту.
Пока я поднимусь на ее этаж, она не успеет предупредить хозяйку квартиры, но это уже не важно. Дверь открыла Настя. За ней стоял незнакомец с бородой, в очках и с широкими плечами.
- Заходи, гостем будешь, - стараясь быть спокойной, сказала она и пригласила жестом, который мог означать "ох и скатертью бы тебе дорога, дорогой".
- И гостем буду, и третьим тоже, да?
- Будем драться или мирно поговорим? - поинтересовался очкарик, видев меня.
- От ваших мирных переговоров мир полыхает огнем - ответил я и достал пистолет.
По лицу незнакомца я понял, что оружие, словно это детская игрушка, его не испугало. Мне стало неловко.
- Спрячь это и приглашай на чай - сказал я, отдавая ей ствол.
Он не растерялся при виде пистолета. Молодец. Она не ждала меня. Тоже молодец.
Она была в ночном халате. Стоп! Уже в ночном халате? Резво же она разделась, хотя еще не кончилась программа "Время". Я пошел на кухню. Кухня, дискуссионный зал загадочной славянской души, ждал не меня. Фрукты, торт, шампанское, водка, стояли на столе. На подоконнике лежал огромный букет белых роз.
- Я, кажется, опоздал к застолью, Настя? - Она не ответила.
- А может, рано пришел? Ты же меня пригласила, солнышком называла.
Непьющий, расстроенный, я налил себе в стакан водку и выпил ее залпом, не моргнув и глазом.
- Не пей водку - козленком станешь - сказал я новому незнакомцу и ушел.
На улице попадались незнакомые лица. Дома казались громадными и чопорными с людьми, населяющими их. В природе стало чище. звезды светили ярче. От выпитой водки стало хорошо. Как долго до головы будет доходить причина временно заглушенной боли?
- Поиграй со мной, радуга! - В пьяном порыве воскликнул я, глядя куда-то вверх.
- Радуги бывают только днем - ответил мне прохожий, не сбавляя шага.
- Она играла со мной, поиграй и ты со мной, радуга - умоляюще попросил я небо, и, посмотрев в сторону дома Насти, увидел, что свет там уже погас.
 
 
 
 
Дофес
 
В одном маленьком и уютном провинциальном городе, назовем его Туа Дуг, жил парень один – Иосиф Фон Гейц Кванталиано, как он величал себя, представляясь девушкам. Или просто Сосо, каким его знали друзья. Он же Дофес. Он же Чингачгук Большой Змей-искуситель. И кем только он не бывал в поисках своего лица, вечно небритого и ищущего.
Укрывшись сейчас от жаркого августовского солнца в спасительной тени мощного платана, бравыми часовыми выстроенными вдоль дороги, ведущей к морю, по которой изредка проносились маршрутные автобусы с сонными водителями за рулем и легковушки с знакомыми, Иосиф вымученно скалил зубы, изображая радость и бодро вскидывал руку в приветствии.
Преодолевая врожденную скромность, надо признать Туа Дуг (утопающий в роскоши зелени и добрых человеческих сердцах, и не только за это – ведь здесь родился я) столицей рая и лучшим городом на свете.
Второй Рим или Париж, пусть сами неудачники решают, прозябающие в филиалах рая, но без стрельбы, пожалуйста, иначе лишаться и своего последнего жалкого приюта.
Может все дороги и ведут в Рим, спасенный гусями (где же прятались хваленные римские легионеры?), но его улицы не выходят К Черному морю, как в Туа Дуге и не наполняются нашими востребованными красавицами, несущими радость и возбуждение, лучшая из них которая сейчас шествовала, словно победитель, в гордом одиночестве, по улице Руставели.
– Опа! Какая фифа и без охраны. – обрадовался Иосиф, и подпиравший плечом ствол дерева, отскочил. Дерево, потерявшее подпорки, не рухнуло на землю.
Отсекая жертве путь к отступлению, Иосиф ловко осуществил перехват. Ему оставалось проделать малость – повесить ей на уши лапшу собственного производства.
– Лучезарной кистью Рафаэля писанное создание. Не проходите мимо истинного сексо контакто, фантасто бомбос темпераменто, итальяно джентельмено Дофес...
Иосиф остался доволен лапшой быстрого приготовления и он двинулся дальше.
– ... Не упускайте вашего счастья редкого в лице образа моего в сиянии нимб. Подарите мне все, все, чем так богаты вы. Порадуйте горного орла возможностью всегда лицезреть свою царицу, вас. Подайте же руку и сердце очумевшему от щедрого дара, взглядом вашим именуемым.
Застигнутая лавиной слов, сыпавшейся словно из рога изобилия, она остановилась, изумленная, и спросила.
– Вы поэт?
– Я Иосиф фон Гейц Кванталиано! – мягко, но с достоинством уточнил он разницу между рифмоплетом и гением, плавно перетекая от возвышенного церковного песнопения на обыденный говор толпы.
Она расхохоталась. Звонко и чисто, потом так нежно посмотрела своими близоруко-голубыми глазами на Иосифа, что он чуть не провалился сквозь землю, но вовремя вспомнил об аде внизу и удержал себя на этой грешной земле.
– Здорово у вас получается, Иосиф – восхитилась она.
– Это еще что! – отмахнулся он от заслуженной похвалы. – Вот на заре моей туманной молодости, если говорить честно, я был мужчина ураган.
– Фантасто бомбос темпераменто? Слышала уже!
Тут он резко выпростал руки вверх, от чего она слегка подалась назад от испуга, и воскликнул.
2
 
– От любви нашей страстной родятся дети златокурые (почему у жгучего брюнета, каким был он, должен родиться златокурый, он не уточнил) красоты дивной вашей, ума палата моего, долголетия кавказского деда моего Вано.
Довольный филигранно проделанной работой, Иосиф глубоко вдохнул и выдохнул, уверенный, что зацепил ее, эту золотую рыбку с голубыми глазами, но не все рыбы, оказавшиеся на крючке, долетают до берега. Могла сорваться и она.
– Одарите своим именем, сеньора! – попросил он ее.
– Именем Российской Федерации... – начала она голосом судьи и закончила своим – я Светлана. Света.
– Я так и думал. У такого света дня и имя – Света.
Она зашагала медленнее, означавшее, что у Иосифа дела пошли быстрее. Приблизившись к ней на расстояние контрольного выстрела поцелуями, или, если хотите, на расстояние обмена поцелуями, он обнаружил предательское, бешеное сердцебиение в груди, которое колотило его что есть мочи, будто рвалось на волю, желая пройтись рядом со Светой. Иосиф засуетился, поняв, что опять влюблен. Оптимизм Бендера в нем угас, ведь час назад, у автовокзала, он уже «забил стрелку» на вечер.
Они шли молча. С неба пикировали мирные бомбардировщики ласточки, слабо разгоняя воздух опахалом, крыльями. В парке громко играла музыка, созывающая отдыхающих, будто на молитву. Бой курантов извещал, что они творения пленных немцев и врать не будут: в городе ровно пять часов вечера.
Неожиданно Света тяжелыми шторами занавесила окно в небо. Или может ему так показалось от услышанного.
– Дай волю вашему брату, в неволе окажешься.
Иосиф в легком испуге оглянулся вокруг, словно брата искал.
– Вы что говорите, дорогая! – Назидательно начал он, ненавидящий нравоучения. – Заблуждение это и навети прохиндеев, неудачников, завистью иссушенных и моими братьями вам представившимися. Сирота я одиношенький и мудрец с душой бродяги.
– Басням мужчин не верю. – Кротко и кратко, но упорно развила Света предыдущее свое опасение. Потом достала из сумочки солнцезащитные очки, давая знать ему, что теперь-то с защитой у нее полный порядок.
– Пел я оду, вам, не басню. – Пробубнил он, скисая.
Иосиф знал: лучше иметь канарейку за копейку, чтоб не ела, но пела. Говоря проще, наивные и воспитанные девушки, только что оперившиеся и упорхнувшие от опеки матери, были его лучшей добычей.
– Мужчинам опасно верить. – Твердо стояла на своем Света, уже нацепив очки и почувствовав себя увереннее русалки в воде.
– Правда ваша, мадам... – При слове «мадам» она хихикнула. – Мужчина, как море. Умеет ласкать и убаюкивать, потом коварен. Но мы умные люди, не будем испытывать судьбу и заплывать за буйки дозволенных отношений. Только песок золотой на пляже, шепот моря и трели соловья.
– Но я замужем, Иосиф! – Видать, ее пластинку заело на одной песенке.
– Ты смотри, есть же счастливчик.
И он увидел краем глаза, как из базара вышла его мама с тяжелой авоськой. Она пускала отдыхающих на постой, сдавая им и свою комнату с двумя койко-местом, сама с мужем ночуя в гараже. Желая заработать в короткий сезон лета на отдыхающих, она стирала вручную постельное белье и готовила еду 17
 
 
3
 
курортникам, вечерами развлекая их игрой в лото и давая им поощрительный приз, черное кофе, которое варила отменно.
Негоже тещу хвалить, – признаюсь чистосердечно, она моя теща, – но была она чистым родником в степи и совестью в поступках мне.
Тяжело давались ей заработанные деньги, беззаботной рукой траченные на женщин легкого поведения Дофесом...
Костя художник – его сосед, собрат и спаситель, догнал Пацико, его маму, и взял авоську, при этом прогнувшись под тяжестью.
– Молодец, Костик! Должен ему буду телку. – Подумал он и облегченно вздохнул.
Света засекла его подергивание, спросила.
– Иосиф, случилось что?
– Жара! – уклончиво, невозмутимо ответил он, для убедительности указывая на раскаленный диск на небе с желтыми одуванчиками, лучами, по кругу.
Иосиф окончательно успокоился. Мама и Костя, которому он уже заочно задолжал, пошли домой другой, что покороче, дорогой. Опасность миновала, но еще оставался играющий в парке в нарды отец, который уже мог выдвигаться на обед, в гнездо, не им созданное. Читатель вправе спросить, что я разумел под гнездом, не главой семьи созданным. Поясняю: Нодар приходился Иосифу отчимом, который появился в их доме (где, как вы поняли, кроме Иосифа и Пацико, его мамы, есть ее дочка, раз есть моя теща) после смерти отца, на всем готовеньком.
Иосиф отчима сразу невзлюбил... Не будем о грустном, давайте вернемся к Свете и Иосифу, шагающим по улице Руставели.
– Нет у нее мужа! – утешил Иосиф себя, вспоминая слова Светы. – Иначе разве она заливалась бы смехом искренне? Или недавно в браке. Или он очень славный малый и она его очень... – Хотя, черт их знает, серьезно влюбленных глупцов. Два друга, пудель и подруга. Отвечаю!
И он мысленно грубо оттолкнул невидимого соперника, уверенный в его неконкурентоспособности.
 – Улица, на которой я сплю, когда пьян. – Иосиф неопределенно показал Свете на переулок, за универмагом. – А вон там, чуть дальше, между танцплощадкой и парком, ближе некуда к морю, стоит моя хата.
Он походил на Колумба, нашедшего Америку, но сообщившего матросам, что это Индия, тем самым скрывая дорогу в Штаты. От услышанного из уст Светы, перед тем утверждавшей, что она окольцована Гименеем, он чуть не плюхнулся задом на расплавленный, пыльный асфальт, успев представить вытянутое от удивления лицо матери после их явления в дом.
– В гости позовешь, Иосиф? Я с удовольствием пошла бы к тебе.
– Гуляем по-взрослому? – Уточнил он намерения дон Жуанки. Подбежала собака Иосифа, чистокровная дворняга Джульбик, издали заметивший хозяина, радостно завилял хвостом, не забывая нахально ласкаться и отираться о красивые ножки Светы.
– Знает, мерзавец, что делать, мое воспитание.
Она рассмеялась от сказанного Иосифом. Ему оставалось двигаться по проторенной тропинке, проложенной псом, закрепляя успех. Ножки Светы были заняты собакой, поэтому он взял ее ладони в свои руки, приложил к своим разгоряченным щекам и поцеловал в изгибе правого локтя, легком пареный и забытый добравшись до пульсирующей шеи, чуть выше груди. Она покорно ждала, желая узнать границы его хотения, чтобы выработать свою линию поведения на вечер.
 
4
 
Дышать из-за высокой влажности и удушающей духоты было тяжело, но он с удовольствием втянул полной грудью воздух, пропитанный ароматом свежести ее тела.
– На берегу, у пристани, классное кафе. Посидим, поболтаем, познакомимся ближе. Морским просоленным сквозняком побалуемся, винцо красное попьем. – Предложил он жалкий набор инструментов ловеласа для осуществления ночной операции на лунном пляже.
– Вино не пью, Иосиф! – Доверительно сообщила Света и по тону он понял, что она остальное она согласна.
– Вино, принято, вычеркиваем. – Щедрости его не было конца. – Чем заменим?
– Меню покажет, наверное – предположила она.
Иосиф вернулся с небес на землю.
– У меня есть план.
– Никаких планов. Наркотиками не балуюсь. – Пошутила Света, понимая, что Иосиф имел ввиду другое. И ускорилась, догоняя рассерженного плановика.
– Понятно, укомекано. Вино и наркотики отпадают. Надеюсь, я остаюсь? – обнимая ее, примиряюще спросил он.
Возле них остановилась машина с тонированными стеклами, оттуда высунулась лысая голова, мечта палача, киномеханика Нико, отца семерых девочек.
– Богатый улов, Сосо! – Констатировал он увиденное.
– Не как у тебя, Нико. Всегда крутишь на вертеле устаревшие фильмы.Надо менять кадры, как я, а не гонять туфту.
– План, дорогой, спускают сверху. – Попытался оправдаться Нико. Опять услышав «план» в незнакомой речи, Света улыбнулась и когда машина отъехала, спросила Иосифа, какой это язык.
– Местный! – Исчерпывающе удовлетворил он женское любопытство и теперь удовлетворяя свое желание, еще раз поцеловал ее возбужденно пульсирующую шею.
– Ты, что, вампир, Иосиф? Все норовишь до сонной артерии добраться.
Самое забавное, – с досадой подумал он, – с мозгами у нее полный порядок, и когда смеется, не понимаешь, посмеивается над тобой или шутки ради умничает, совершенствуя кокетство и развивая притягательность женских чар.
Уязвленный в своих лучших чувствах, Иосиф отпустил ее руку, как бы намекая, что она вольна в своих решениях...
Сила ума, потраченная впустую на расшифровки и догадки причудливых морозных силуэтов на окнах, узорами своими напоминающими романтикам поцелуй двух влюбленных сердец, воедино переплетенных, и есть та холостая тормозная сила, удлиняющая тяжкую дорогу мечтателя к вышине горы, с ожидающей его там единственной и неповторимой.
Двадцатисемилетний Иосиф чувствовал сердцем и понимал головой, что встреча с любимой могла бы ему послужить для наработки и укрепления необходимой жизненной мускулатуры, приводящего потом к победам над собой, тем самым заряженного магнетической батареей полезности. Он ждал упорно (не «порно», а «упорно») всепоглощающей, испепеляющей любви, но как-то трусливо, не утруждая при этом трудом свою изнеженную душу, эту мощную плавильной печи энергию, для поиска, достижения цели, и каждый день, расплескивая и иссушая чудо ожидаемой встречи, терял себя крупица за крупицей.
Случайные связи (сексом названными последователями Иосифа), игры в страсти и горячие чувства, упущенное время, слова, нанизанные на пустые, красиво завернутые в фантики, и были той платой, которой он откупался от реальности.
5
 
Обещания, данные себе в порыве, – завтра же начать новую жизнь с чистого листа и заняться серьезным делом (каким, он так и не решил), достойного уважения в обществе, он всегда держал при себе, но то ли обещания были сильнее его воли, то
ли дело, которым он грезил заниматься, не стоило его внимания, но он продолжал барахтаться на месте в мутной воде, медленно опускаясь на дно.
Перед Иосифом раскинулось море – глубокое, бескрайнее и теплое, как сама любовь, чистое, как чувства, от любви рожденные, до которых ему хотелось дорасти, дорваться, но всякий раз мешали обстоятельства в лице легких побед с контурами прелестных соблазнительниц, сейчас принявшей форму Светланы.
Приобняв ее, Иосиф властно, требовательно, не терпящего ослушания, потянул ее к себе и изменяя традиции целовать Свету чуть выше груди, там, где у мужчин Адамово яблоко, приложился к ее губам, забывая держать глаза на шухере во избежание подглядывания знакомых. Обнявшись, они пошли праздным шагом вниз, в сторону пристани. У Иосифа кружилась голова в истоме, но он понимал, насколько еще ниже Света готова пойти.
Женщин, изменяющих мужьям, я бы в зоопарк отправил, запер в железные клетки, ключи взял себе и украдкой ходил к ним по ночам.
Иосиф пошарил по своим карманам. Денег не было. Оставалось зайти в гости к соседу Дон Педро, прозванным так за пристрастие к испанским жевательным резинкам, продаваемым кочующими цыганами.
– Света! Ты приехала с подругой? – спросил он, имея ввиду услужить Педро и отделаться дешево за кафе.
– Без! Это тебя не устраивает?
– Еще как! – С обреченной радостью отозвался он.
Хозяин кафе у пристани был частым гостем дома у Иосифа и он мог рассчитывать на кредит, но неловко получалось перед Светой.
Тут он увидел Бадриссимо Бестиавелли, погоняло Дон Педро, идущего со стороны театра.
– Пустой! Очень уж налегке идет. – Предположил Иосиф.
Здоровенный медведь, аккуратно обструганный и превращенный в человека, легкий на подъем и тяжелый на кулак, Педро приблизился и увидел, что Иосиф с одной телкой.
– Дофес! – Поздоровался Дон Педро.
– Мурмулино Мурмулевич. – Ответил Иосиф и они обнялись. Третий раз с утра.
– Деньги есть? – На птичьем языке спросил Иосиф.
– Зависит от того, с кем она! – Переспросил Дон Педро, указывая на незнакомку, но по решительному взгляду соседа он понял, что пролетает мимо мусорного ведра.
– Я в доле? – Не унимался Педро.
– В хлеб-соли на твои бабки – да.
Света начала терять терпение. Недовольно спросила Иосифа:
– Жребий кидаете, кому достанусь я?
Ее слова обдали его кипятком.
– Об чем речь, дорогая! – Начал он успокаивать Свету. – Лишь легкие терки добрых соседей. – И обнял ее, давая знать Педро, что торга не будет. Она благодарно улыбнулась и поощряя Иосифа за правильный поступок, поцеловала его, не желая замечать Педро.
– Родина не забудет тебя, Иосиф. – Обнадежила она Иосифа, выступая от имени государства.
 
6
 
– Хотелось бы при жизни. – Виновато улыбаясь, высказал он сокровенную просьбу обычных граждан.
Иосиф восхищенно посмотрел на разумные формы Светы, не понимая предназначения отксеренных, помешанных на худобе, женщин, годных разве что на одноразовые зубочистки.
Звезды освещали берег моря. Чайки устрашающе взмахивали и хлопали крыльями, словно отгоняя невидимых духов, теперь превращенных в пьяного Иосифа.
Света скинула сандалии с ног, подложила сумочку под голову, не думая о солнцезащитных очках, легла и посмотрела в небо.
– Боже мой, какие большие и яркие звезды. – Сказала Света заплетающимся от выпитого языком.
– Среди них я лучший. – Открыл ей секрет мироздания Иосиф.
– Я знаю. – Легко согласилась она, не сопротивляясь лжи, закрыла глаза и умолкла. Иосиф положил голову ей на грудь.
– Иосиф!
– Да, милая!
– Ты, наверное, думаешь, что я плохая.
– Хорошая. Даже очень. – Сказал он как есть.
– Я не о том. Просто я в детстве отдыхала здесь, недалеко отсюда, и увидела мальчика, похожего на повзрослевшего тебя, которого по сей день люблю.
Иосиф слегка отрезвел.
– Это был я. – Попытался пошутить он.
– Тогда ты быстро вырос. – Не открывая глаз, произнесла она, оживляя, видимо, в воспоминаниях того мальчика.
– На юге все быстро растет. – Подгоняя реальность к ее мечтам, ответил он.
Они замолчали, потом она убрала нехотя его голову с груди, поцеловала в губы и сказала.
– Я девушка, Иосиф, и хочу, чтобы первым был ты.
 
 
 
 
 
Радость
   Море вздыхало, выдыхая волну за волной, которые мелкими взмахами и перебежками добегали до берега, дальше видели чуждую водной стихии сушу, на мгновение смиренно, удивленно замирали и катились обратно, в открытое им море.  
 Волны игриво перебегали с гребня на гребень и искрились в лунном свете так, словно кто-то перебирал серебро на огромной, мощной и щедрой ладони.
Скалы, эти айсберги суши и стражи вечности, лениво взирали на шалости волн, омывающих их основание. Год не досчитался еще одной ночи, уступающей власть над землей дню.
Солнце робко стучало в двери неба, прося дозволения о восходе на нем. Уже прохлада освежила день и собиралась будить сонные умы людей.
   Последняя звезда упала за пазуху Вселенной, и оттуда потянулись лучи солнца, еще бледные и нежные, словно разбуженное в неурочное время дитя.
   Было слышно, как ночная тишина легко одолела дневную суету, называемую борьбой за выживание. Море прихорашивалось, ожидая поклонников. Все вокруг говорило о том, что день будет жарким. Середина лета, юг, море, горячие люди с горячими приветами и ответами это не отрицали.
   Завтра бабушке стукнет сто лет. Дата, конечно, но она, как и все женщины после тридцати, не любит говорить о возрасте.
   Дедушке сто десять, но он пятнадцать лет назад ушел в другой мир, доживать вечность там, ожидая бабушку.
   Деревне моей семьдесят лет. Сотворить ее придумал Берия, а местная власть помогла ему придуманное воплотить в жизнь, заселяя болотные места менгрелами, абхазами (которые и жили здесь), грузинами и русскими…
   Отец мой любил персики, наш большой сад был засажен деревьями разных персиковых сортов, ну, и как же без инжира, винограда, груши, айвы и многих других фруктов, бахчевых и овощей…
   Отец мой умер, а за ним умерли персиковые деревья, а потом и сад.
   Он и дом построил, и сыновей вырастил, и деревья сажал, осталось не все. Брат в том же месте утонул, где и отец. Дом после войны занят неизвестно кем.
   Все возвращается, говорят.
   Хотелось бы, чтобы возвращение было счастливым и радостным, иначе как же, виртуально посещать могилы отца и брата моих?
   Радость, что могу пойти на кладбище и посидеть у их могил, прополоть сорную траву, вновь покрасить кладбищенскую ограду и вспоминать их живые, чистые лица, и вспоминать тембр голоса и украдкой смотреть на свечи, чтобы ветерок не погасил их как погасила судьба годы их пребывания на свете.
   Начинал я морем, морем и закончу мой разговор.
- Скажи мне, отчего тебя Черным зовут?
Море молчало, но я услышал:
- От чего тебя черным зовут? – это эхо уже спрашивало меня.
- Невоспитанные люди все это, не я.
- Но ты меня спросил.
- Обидное спросил? Извини.
   На море набежал штиль, будто оно запретило волнам резвиться. Уже и чайки, гагары, рыбы и люди окончательно проснулись.
   Мне уже на берегу делать было нечего. Праздник – отдыхающих, летающих, ныряющих и мечтающих хватало и без меня.
   Горячую ладонь левой руки я опустил в воду и почувствовал сильное, обжигающее морское рукопожатие. Я не понял, поздоровалось или попрощалось со мной море, ведь вечером я опять собирался сюда. От холодного песка шел легкий дым, будто от легкой женской сигареты.
   Солнце уже заняло свое место на небосводе. И мне тоже предстояло занять свое место за столом, любовно накрытым женой и мамой… Дом был рядом… Я проснулся. В окне увидел, как падал снег. До лета было далеко, очень далеко, а до дома, на берегу моря, где родился и вырос, было еще дальше. Сны мои мучительно сладки были, а пробуждение уменьшали дни, дарующие надежду на возвращение в дом, занятым после войны чужими...
 
 
 
 
 
 
 
Отец мне сказал.
– Люблю Пушкина. О Грузии хорошо написал.
Отец не любил, когда детей наказывали, но иногда, для профилактики, давал подзатыльники и мне.
– Это не педагогично – неизменно говорил я.
– Эх, – вздыхал он. – Ты думаешь, мне легко?
 
С отцом смотрим футбол.
Одиннадцатиметровый удар. Пенальти. Бьющий воздевает руки к небу, как бы говоря: «Господи, помоги!»
Вратарь ловит мяч.
Отец констатирует.
– Видно, голкипер раньше попросил Бога.
 
В школе я был отличником. Однажды отец подошел ко мне и долго пристально смотрел в глаза.
– Что-то не так? – встревожился я.
– В кого ты пошел такой умный, не пойму.
– В папу – обрадовал я его.
– Это твоя мама сказала? – с надеждой спросил он.
– Да!
– Не знаешь, меня ли она имела ввиду?
 
У нас в Абхазии звезды в ясную погоду яркие. Однажды отец посмотрел на небо и произнес:
– Вот и на улицах Вселенной зажглись фонари.
 
Однажды жарким вечером, гуляя в городе, отец сказал мне.
– Пойдем, помянем добрым словом Лагидзе. Пропустим по стакану холодного лимонада.
Отец, кстати, имел пристрастие к вину. Порой приходил домой выпившим и кающимся голосом произносил:
– Больше не буду.
– А меньше? – уточнял я.
– А меньше можно – отвечал он.
 
В доме у нас было большая библиотека. Отец к чтению пристрастил и меня. Однажды я не выдержал и сказал, что это не мужское занятие.
Отец как-то грустно посмотрел на меня и спросил:
– А что, по-твоему, мужское занятие?
– Ну, я не знаю – замялся я.
– Читай и будешь знать – констатировал он.
 
Несколько дней подряд шли сильные ливни. Однажды отец оделся и собрался куда-то идти.
– Ты куда? – спросила моя мама.
– Пойду на пристань, посмотрю, подогнал ли Ной свой ковчег!
 
Отец говорил:
– Посадишь жену на голову, так она еще недовольна будет твоим перхотом на голове.
 
Когда Гагарин полетел в космос, отец сказал:
– Настоящий кавказец!
 
Индийские фильмы были в большом почете. Смотрели и плакали, так как в СССР все были счастливы и смеялись, радовались и не было даже повода грустить.
Отец посмотрел индийский фильм (не помню, какой) и изрек:
– Хочется плакать, но столько глупостей показывают, что напоминает нашу жизнь.
 
Отец мечтательно.
– Если бы я был богачом, то помогал бы всем.
Мама ему назидательно.
– И очень скоро разорился бы, и у тех, кому помогал, просил бы в долг.
 
Мама настаивала, что пора построить новый дом.
Отец приводил резкий аргумент против:
– Милым рай и в шалаше.
– Хорошо, построй хотя бы шалаш – просила она.
 
Моя мама мегрельская княгиня. Отец спрашивал ее.
– Как там по этикету у вас? Если я руку подниму на тебя, за красноармейца примут меня?
 
 
Когда я любил тебя
 
Остается плакать. Глупой головой биться об холодную, бетонную стену и плакать, будучи лишенным радости встреч с тобой.
Буря, несущая ссору, улеглась. Остались поваленные деревья да тонкая полоса света в просеке, чтобы указать тебе дорогу ко мне. хотел проучить, наказать непослушную дуру, тебя. Вот уж получилось. Уже много дней жизнь вяло течет, переливается серо и уныло.
Ты сходила с ума по мне, лично влюбленного в тебя. Зачем начала слушать своих свирепых подруг, обиженных судьбой, неустанно твердивших тебе: "Ну какой он мужчина, так себе...".
Они завидовали, тем мстили.
Мне легко тебе позвонить, но зачем тревожить и раздражать любимую, что бросила меня.
Остается выстоять день и выстрадать ночь, чтобы не упасть в пропасть одиночества.
Думаю, грущу и тоскую.
Чувство, как веточка розы в саду, что дает робкие побеги лепестков, потом пышно расцветает, благоухает и, побежденный временем, увядает.
Может умерла ты, или укатила в вожделенный Париж свой? Не знаю.
Уставшему от сомнений мозгу много боли от неотвеченных вопросов.
Сердце, уставшее от безмолвия, кровоточит.
Я люблю тебя, слышишь, как щенка любит всеми брошенный старик. щенок вырос в волчицу, а я, некогда ягненок, превратился в барана, добычу зверя.
Стою у окна, наблюдаю за прохожими. Среди них много красивых женщин, но нет желаннее тебя. Ах да, может клиенты твоего магазина превратили тебя в клиентку банно-прачечных забегаловок в саунах с интим-услугами. Говорила же, что каждый покупающий антиквариат - спасение, помогающее выживать в это сложное время. Аренда помещения, зарплата сотрудникам, государству - налог, себе на дом и на хлеб с одеждой, да и чтобы товар в лице твоего лица в цене был, много трудиться надобно.
- Но я же ради тебя с Н.И. рассталась, - упрекнула однажды ты.
- Богач сделал свое дело, богач может уходить. Но подобных ему много в городе, - парировал я.
- Женись, тогда всегда будешь рядом, - привела сильный аргумент ты, лукаво улыбаясь.
Это было непорядочно.
Я был женат. Ты имела мужа.
Твое самолюбие я попирал, как старослужащий солдат гордость салаги.
Ты терпела, умоляла и плакала.
Плачу теперь я.
Заиграла мелодия из "Крестного отца". Голос подал мой мобильник.
- Куда ты пропала? - с обидой спросил я, едва выслушав ее приветствие.
- Лежала в больнице. Чуть не умерла.
- От любви?
- Скажешь тоже. В моем возрасте других болезней хватает. А ты что, не спросишь, как я себя чувствую?
- И как?
- Очень хорошо, я же разговариваю с любимым.
 
*        *        *


Как Вы оцениваете эту статью?

Отправитель
Комментарии отправлены Михаил on Tuesday, January 20, 2009 7:11 PM
Очень интересные рассказы

Отправьте Ваши комментарии
Name:
E-mail:
Комментарии:
Insert Cancel
Опрос дня
Как преодолеть кризис?






Архив опроса